Сергей Панарин - Сила басурманская

Старшой подумал, уж не игровая ли приставка из нашего мира попала в руки принца. А что? Вполне вероятно.

Пока Торгаши-Керим излагал трагическую историю шахской семьи, караван выехал из леса, пересек поле и углубился в сосновый бор.

– Красивы ваши земли, – сменил тему купец.

– Оставайся тут, – брякнул Иван.

– Глупа та птица, которой не мило родное гнездо, – покачал головой персиянец. – Каждый миг отсчитываю до нового свидания с белокаменным Хусейнобадом. Но у вас тоже красиво, хоть вы и облачаетесь в нескромные одежды дикой необузданности и носите грязные башмаки несправедливого беззакония.

Стало как-то обидно.

– Не прячь тараканов оскорблений в шкатулку красноречия, купец, – вдруг выдал Старшой. – Наша земля, она… разная. Недостатки есть, но мы над ними работаем.

А сам подумал: «Вот брякнул, капец. И Родина моя все-таки не здесь». Мысль вернула Ивана к проблеме, которая не давала ему покоя в последние дни: что все-таки это за мир? То ли сказка, то ли карикатура, только какой бы дикой стороной ни поворачивалась к близнецам-россиянам эта реальность, но назвать ее чужой язык не поворачивался.

Торговец же одобрительно кивнул, дескать, защищай свой край и дальше.

Постепенно Иван приотстал и поравнялся с младшим братом и летописцем, прислушался к рассказу Неслуха:

– …Тогда наших предков уважительно звали Заборейцами, а страну величали Забореей.

– Что, типа всех могли забороть? – широко улыбнулся Егор.

– Нет, молодец. Оттого, что для народов южных мы живем за северным ветром, коему имя Борей.

– Слушай, книжник, – встрял Старшой. – Я давно хотел спросить: почему тебя Неслухом зовут?

Летописец скривился, растер плешку ладонью.

– Ох, отроче… Я токмо родился, и на второй день дом наш рухнул с великим грохотом и треском. Колыбелька, как водится, была подвешена к матице [2] Матица – главная потолочная балка в избе. , потому боги сберегли меня и матушку, сидевшую рядом. Я не закричал, не расплакался, и матушка решила, что я глухой. Оттого и Неслухом нарекли. И не слишком-то ошиблись – малый я был пострел пострелом.

– Как же это дом рухнул? – Иван был под впечатлением от истории летописца.

– От всего не застрахуешься, – глубокомысленно выдал Егор.

– Как-как? – не понял слова Неслух.

Старшой улыбнулся:

– А! У вас, наверное, нет такого понятия – страхование.

– Страхование… Стра-хо-ва-ни-е… – летописец будто бы попробовал это слово на вкус. – Очевидно, это усеченное от «страх хования». «Хование» есть «прятанье». Следовательно, «страхование» – это либо «боязнь спрятать и потом не найти», либо «боязнь того, что кто-то опасный прячется поблизости». А может, это страх быть спрятанным?..

– Темнота, – прокомментировал Емельянов-старший, украдкой наблюдая, как чуть впереди негромко совещаются купец и Абдур-ибн-Калым. Пожилой учетчик то и дело оглядывался на близнецов и Неслуха.

«Блин, не крысятничает ли старик Обдури?» – мелькнула мысль у Ивана, но пухлый Торгаши-Керим чему-то рассмеялся, махнул рукой на советника, дескать, брось молоть ерунду. Это успокаивало.

Мимо не спеша проплывали деревья. Караван миновал пару бедных деревенек. Ветхие маленькие домишки торчали, словно грибы. Путники не останавливались.

Купец долго ерзал в седле, явно мучаясь каким-то раздумьями, а потом присоединился к близнецам и летописцу.

– Скоро ли Мозгва?

Ответил Неслух:

– С часу на час минуем Крупное Оптовище, деревню-ярмарку. А в столице к вечеру будем, уважаемый.

– Ох, скорей бы, – вздохнул персиянец. – Тяжел здешний путь. Колеса повозок разрушаются ямами бездорожья, а дух скитальца терзает ожидание: вот сейчас выскочат из кустов новые мешочники, влекомые быстрой наживой.

– Я им выскочу, – хмуро усмехнулся Егор; он давно уверился в своих силах.

– Мой верный Абдур-ибн-Калым справедливо заметил, что даже во владениях степного Тандыр-хана торговому люду обеспечена полная безопасность. – Купцу было не по себе, и он не сумел скрыть замешательства, напрягся, стал растягивать слова. – Там, у мангало-тартар, посягателя на караван ждут немедленный суд и неотвратимая казнь. А вчерашние грабители, да проляжет их след по засушливым пустыням, ушли целыми. Редкая удача, говорит советник.

Старшой догадался, куда клонит Торгаши-Керим, нахмурился:

– Твой учетчик считает, что мы в сговоре с разбойниками?

Персиянец умоляюще поднял руки. Перед Иваном маячили пальцы-сардельки, щедро унизанные золотыми перстнями. Понятно, есть за что беспокоиться.