Г. Зотов - Минус ангел

Он с деланным безразличием отвернулся, но Петрович ухватил гостя за плечо. Хмель мигом вылетел из головы – он уже не видел ничего, кроме зеленых бумажек и той батареи бутылок, которую на них можно купить.

– А на фига вам ЭТО? – спросил он с некоторой опаской.

– Надо – значит надо, дедуль, – с бескомпромиссной прямотой отрезал «фиолетовый» гомосек. – Тебе-то какая разница, за что бабло получать?

Старик воровато оглянулся вокруг – уже темно, на улице – шаром покати. Фонарь, конечно, горит неподалеку, но еле-еле: считай, вообще не светит.

– Ну-ну, ладно тебе… пойдем обратно в избу, сынки… потолкуем.

Он закрыл дверь, предварительно проверив, хорошо ли сидит в петлях задвижка: вдруг кто из деревенских вздумает без стука зайти, у них так принято. Затем, поманив гостей в правый темный угол комнатенки, шевельнул валенком – побитый молью коврик отлетел в сторону. В полу обнаружилась грубо выпиленная вручную крышка люка, обычно скрытого от посторонних глаз.

– Спустимся вниз, – кашлянул Петрович. – Товар там, в погребе. Только, ребятки, с одним условием – если потом из ментовки с претензиями подъедут: я вас видеть не видел, а вы меня знать не знаете. Денежки вперед.

Первый «голубой» на его предложение никак не отреагировал: по-птичьи склонив голову вбок, он рассматривал люк. Второй искривил подкрашенный рот в улыбке, протянув Петровичу вожделенные доллары.

– Не беспокойся, старичелло. Это уж само собой.

Троица спустилась по шаткой лестнице в глубь холодного, полутемного погреба, где спертый воздух был насыщен запахом мышиного помета и прокисших солений. Подойдя к самому дальнему углу, Петрович, кряхтя, отодвинул массивную кадушку для капусты. Спина немедленно отозвалась резкой болью, и он ухватился за осклизлый край бочки, тяжело дыша.

– Последние две остались. Жечь хотели – я не отдал. С ними все нормально, а жить-то надо, – прохрипел дед. – И новый товар покупать – у меня денег нет.

«Голубые» быстро переглянулись. Один из них что-то спросил другого на странном, незнакомом старику гортанном языке. Тот кивнул, коротко ответив. «Ни хрена себе, – грустно подумал Петрович, ожидая, когда вспышка боли утихнет. – Мало того, что гомосеки, так они еще и хачики».

Он медленно выпрямился, держась жилистой рукой за больную спину.

– ЭТО то, что вам нужно? Забирайте и уходите. Условия помните?

– Конечно, – ласково сказал «голубой» и быстро выбросил вперед холеную лапку – черный лак на его ногтях искрился блестящими звездочками.

И в ту же секунду до Петровича дошло, что перед ним никакие не гомосеки, а девки, самые настоящие девки – только с жесткими, даже злобными чертами лица, одетые в мужскую одежду. Голоса только у них не девичьи, а простуженные и хриплые, словно у лесорубов – оттого и спутал их с «голубыми». «Хеклер и Кох» с глушителем выплюнул облачко дыма, и старик почувствовал тупой удар в левую сторону груди – его отбросило к стене. Больно не было, но он вдруг осознал, что лежит на боку возле кадушки: небритая щека ударилась о замерзший земляной пол. Петрович даже успел удивиться – надо же, боли не чувствует, а холод – да. Он перевел глаза на расплывающуюся фигуру в фиолетовых штанах, мозг обожгла затухавшая мысль, что Фроська сегодня не получит тридцатник , а ему не потратить столь неожиданно свалившиеся в карман баксы. Кровь растекалась темной лужей – человек с пистолетом аккуратно отступил чуть подальше, чтобы не запачкать модные итальянские сапожки. Чуть помедлив, он прицельно выстрелил снова – на этот раз в голову.

– Раэль, это действительно так необходимо было сделать? – раздался голос сзади. Лицо мальчика в зеленых лосинах выражало подобие недовольства.

Существо с черными ноготками, которое на самом деле было весьма сложно назвать как мужчиной, так и женщиной, опустило дымящееся оружие.

– Да, Локки. Дед сразу бы ринулся пропивать бабки, и вся деревня увидела бы, что у него непонятно откуда появилась туева хуча баксов. А кто дал? Да вот ходили тут двое, просили одну вещь продать. – Убийца хрипло усмехнулся. – Старик часто уходил в запои, квасил по-черному – это мне в трех домах подряд успели рассказать. Его найдут не раньше чем через неделю, до этого не хватятся. А то и позже. За это время мы всёуспеем. И что ты так нервничаешь, честное слово? Как будто тебе такое в первый раз.

– Не в первый, – согласился Локки. – Но если что-то в твоей жизни отсутствует долгое время, то ты успеваешь от этого отвыкнуть, верно?