Николай Бородин - Верхом на удаче

Выбравшись на открытую местность (теперь уже предусмотрительно держа купол, в который били молнии), я смог наконец-то сбросить давившее на меня заклятие и перевести дух. Вернее, попытаться перевести дух – нетронутый «еж», крайне удивленный появлением Темных, выживших, как им представлялось, в аду, решил исправить упущения магии сталью и двинул на нас. Так что мне пришлось немедленно хватать оружие и вести своих навстречу. Мельком удивившись, почему не гаснет заклинание, после нашего ухода совершенно обезумевшее, я крикнул оркам: «Товсь!» – и рванул на приближавшийся строй.

Дружинники, почти наверняка одуревшие от подобной наглости, решили стереть сначала глупого Лу, а затем и его прихвостней. Никто, правда, не придал значения ярко сверкавшему синему протазану в лапах Темного, бросившегося в одиночку на сотню, и это стало еще одной ошибкой, совершенной всеми в этот глупый день. Потому что я подпрыгнул, увернувшись от алчно бросившихся вперед отточенных наконечников, и лезвие легко, будто не замечая преграды, пронеслось верхом, срубая торчащие оскепища. Приземлившись на щиты, под которыми кто-то немедля изверг поток отборной брани, я вонзил в них клинок и вскрыл казавшийся неколебимым строй, непринужденно рассекая чудесным оружием и щиты, и доспехи, и тела.

Орки, застывшие было в недоумении, с ревом рванули внутрь строя, который их предводитель пропарывал все глубже и глубже. И вот тут-то, в безумной рукопашной резне, тяжеленные тесаки орков оказались страшным оружием. При «правильном» бое они, безусловно, спасовали бы перед стеной щитов, ощетинившейся копьями, но в схватке грудь на грудь им не было равных. Один взмах зазубренного лезвия весом в полпуда – и вместо одного дружинника сразу становилось два (то есть две половины). Мы прошли весь «еж» насквозь в считаные мгновения, сметая растерявшихся людишек, как ветер сухую солому.

Вырвавшись на простор, я, опьяненный кровью, повернулся туда, где, по моим представлениям, были еще враги, но, оглядевшись, понял, что воевать больше не с кем. Чудовищное заклинание погасло, успев тем не менее сослужить неплохую службу Ди. Она подхватила несколько последних огненных камней и переправила их туда, где на холме были стрелки, и туда, где только-только успел собраться пострадавший «еж». Эффективность была абсолютной – не выжил никто. Верхушка холма, на котором стояли стрелки, оказалась снесена начисто, и даже сама земля там спеклась до состояния стекла. На месте же того строя, который еще в самом начале сшибки так неудачно поймал огнешар, снова резвилось пламя, на этот раз питаясь совершенно бесформенным месивом из стали, дерева и плоти. Поле битвы осталось за нами.

И только через некоторое время мы поняли, куда делись маги. Они, стремясь окончательно разделаться со мной, вложили в свою волшбу слишком много сил, и она высушила их самих до дна, взяв над слабыми людьми верх. Отдав своему творению все силы, чародеи рассыпались горками невесомой пыли, которую уже успел порядком поразнести ветер, когда мы с Ди поняли, что это такое.

Единственная проблема получилась со следом (вернее, глубоченной воронкой) от Истечения Стихии. Земля там превратилась в камень на глубину в несколько саженей, но все бы ничего, если бы не жар, по-прежнему исходивший от ямины. Трава по краям раны в теле земли тлела, изредка вспыхивая там, где были густые пучки. А пожар в Степи – самое последнее дело. У меня сердце кровью обливалось при мысли, сколько несчастных жучков и бабочек погибло от волшбы мерзких людишек. А сколько еще погибнет, если мы не остановим пламя! Поэтому после боя нам пришлось оставаться на месте до самого вечера. В конце концов, Лу мы или нет, мы же должны думать о живых существах.

Весь следующий день мы возвращались к горам, уже обогнув сильно выдававшийся в Степь отрог. Солнце под вечер светило в спину, не мешая идти, и, опускаясь к горизонту, окрашивало все окрестности в багровый, столь любимый горными гоблинами цвет. Ночь сначала робко, а затем все смелее и смелее начала пожирать желтые травы Степи, и когда перед нами встала сплошная стена непроглядной черноты, не пуская дальше, мы остановились на ночлег. Орки развели костры по краям круга, в центре которого расположилось командование: поставила палаточку чистоплюйка Ди и прилег на сухих остях ковыльника я, чрезвычайно удобно пристроив под головой седло. Грызла, хоть и не участвовал во вчерашней битве, все равно был очень полезен хотя бы тем, что не надо было таскать с собой подушку.