Алексей Калугин: Час для потехи

В приоткрывшуюся дверь просунулась голова охранника.

– Ужин в камеру подать или пройдете в общую столовую?

– В камеру, – мрачно буркнул Чейт, настолько занятый своими мыслями, что даже не удивился предложенному выбору.

Охранник вкатил в комнату сервировочный столик, пожелал приятного аппетита и направился к выходу.

– Секундочку, – остановил его Чейт. – За что сидит этот бедолага?

– За употребление чая, – ответил надзиратель. – У нас здесь каждый второй чаевник.

Коротким взмахом руки Чейт отпустил надзирателя.

Теперь, узнав о болезненном пристрастии своего сокамерника, Чейт знал, как привести его в чувство. Способ был проверенный и действенный, хотя и несколько жестокий.

Чейт сел на кровать рядом с лореанцем, снял пластиковую крышку с блюда, зачерпнул широкой лопаткой, заменявшей на Лореане ложку, порцию овощных кубиков и, наклонившись к слуховому отверстию сокамерника, громким шепотом произнес:

– Эй, приятель, ЧАЙКУ не желаешь?

При слове «чайку», на котором Чейт сделал мощное ударение, лореанец вздрогнул, челюсти его разжались, а первый глаз несколько прояснился. Чейт ловко воспользовался представившейся возможностью и затолкнул лореанцу в рот лопатку, полную овощей. Лореанец чуть не подавился, но тем не менее начал жевать. При этом утратил мутную поволоку второй его глаз. Он пытался что-то сказать, но из-за набитого рта, в который Чейт заталкивал все новые порции еды, из него вырывалось только невнятное бухтение.

– Давай-давай, жуй, – приговаривал Чейт, за кормлением сокамерника не забывавший и про свой желудок.

Наконец лореанец настолько пришел в себя, что начал отмахиваться от подносимой Чейтом лопатки с едой.

– Ну хорошо. – Чейт отложил столовый прибор в сторону. – Что ты нам хочешь сказать?

– У тебя есть чай? – только и смог выговорить лореанец и замер в восторженном ожидании.

– Был. Сто пятьдесят килограммов первосортного грузинского чая. Был до тех пор, пока я не повстречался с лореанской таможенной службой, которая и направила меня в это чудесное заведение.

Взгляд лореанца снова погас. Уткнувшись лобовым щитком Чейту в плечо, он глухо и жалобно защелкал.

– Ну-ну, – Чейт ободряюще похлопал лореанца по спине. – И это надо пережить.

Лореанец согласно затряс усами.

– Как, кстати, тебя зовут?

– Картри, – подняв голову, произнес лореанец.

– А меня – Чейт А. Восемь месяцев за контрабанду чая. Ты, я слышал, тоже на чае погорел. Слушай, – Чейт пододвинулся к Картри поближе. – Расскажи, что вы с ним делаете? У нас его так просто заваривают и пьют, и никого за это не сажают.

– Я его тоже просто пил, и мне дали за это три месяца, – с тоской в голосе произнес Картри.

– Что? Просто так заливал кипятком, настаивал и пил? – недоверчиво прищурился Чейт.

Картри молча кивнул.

– Ну, значит, здесь замешаны какие-то особенности вашего метаболизма, – вынес диагноз Чейт. – Иначе бы вы от него не балдели.

– А от него никто и не балдеет, – с тоской в голосе ответил сокамерник. – Чай пьют для повышения работоспособности.

– Так-так-так, – Чейт насторожился, как сеттер, почуявший дичь. Разговор неожиданно свернул к интересующей его теме. – Вот как раз о работе я и собирался с тобой поговорить…

Полуторачасовая беседа с Картри заставила Чейта по-иному взглянуть на лореанскую действительность.

В двух словах суть того, что удалось выяснить Чейту, сводилась к следующему: в лореанском языке для обозначения двух совершенно различных, на взгляд землянина, понятий: «жизнь» и «работа» существовало только одно-единственное слово. Тут уж не приходится удивляться тому, что жизнь в системе Лореан пошла наперекосяк.

Человеку, впервые узнавшему о столь удивительном лингвистическом казусе, можно рекомендовать перечитать приведенную выше фразу от трех до пяти раз, дабы абсолютно четко уяснить всю абсурдность существования общества, основанного на подобных принципах. Чейт, который в свое время чуть было не получил ученую степень бакалавра философии в Ганглианском международном университете, и тот не сразу понял, на какую бомбу, совершенно того не ожидая, наткнулся.

Весь смысл жизни лореанцев заключается в работе, она заменяет им буквально все: семью и друзей, отдых и развлечения, спорт и секс. Лореанцы отдаются работе самозабвенно и истово, со страстью и нежностью, она является для них источником радостей и стрессов, наслаждений и тяжелых моральных травм. Отсутствие осмысленного труда, приносящего зримые плоды, заставляет лореанцев испытывать почти физические мучения. Невероятное число конфликтов, доходящих до судебных разбирательств, возникало в случаях, когда кто-нибудь пытался тайком выполнить работу своего коллеги. Половина заключенных тюрьмы, в которой находился Чейт, проходили именно по этой статье. Вторая половина сидела за чай, значительно повышающий работоспособность лореанцев, и именно по этой причине он был объявлен вне закона. На почве конкуренции за рабочие места происходили даже членовредительства и убийства. Случалось это не так часто, но всякий раз общественное мнение бывало настолько шокировано и потрясено, что подобные происшествия неизменно приводили к смене кабинета министров.