Чарлз Стросс: Хобот и неразбериха

К тому времени, когда я привел себя в порядок, свежий костюм уже ждал меня на комоде.

- Я взяла на себя смелость и велела подать лимузин для вашей поездки в клуб, сэр, - доложила она извиняющимся тоном. - Близится восемнадцать часов. Вы ведь не хотите опоздать, сэр?

- Восемнадцать… - Я удивленно заморгал. - Господи, неудобно-то как…

- В самом деле. - Она осторожно посмотрела на меня. - Да, что касается агентства…

Я отмахнулся:

- Раз уж вы справились с Джереми, то поладите и с дядюшкой Арнольдом, когда тот вернется с Проксимы Тау-Герпес, или куда он там улетел. Не говоря уж о моих жутких тетушках, не к ночи будь помянуты… Так что считайте - вы уже приняты.

Мисс Фенг покорно склонила голову.

- Речь, разумеется, идет о том, чтобы занять эту должность на испытательный срок. - И добавила тоном ниже: - Впрочем, продление контракта предполагает, что хотя бы один из нас останется в живых…

Я хмыкнул.

- Что ж, с этим, слава богу, решили. Но мне пора бежать. Проследите, чтобы бильярдный стол отправили в ремонт, и разберитесь со шторами, о'кей?

- Разумеется, сэр. - Она кивнула, затем помедлила, словно бы собираясь что-то добавить, но, видимо, передумала и распахнула передо мной дверь. - Доброй ночи, сэр.

Вечер я провел в клубе «Опасный прыжок», противостоя опасностям, весьма отличным от тех, с которыми мне предстояло столкнуться на следующий день. Я и сам прекрасно сознавал, как это глупо и безрассудно (до такой степени, что могло привлечь внимание моих жутких тетушек - чопорных и черствых интеллектуалок), однако был так подавлен уходом Лоры в сочетании с появлением нового дворецкого и жуткого зверя, что ни за что на свете не смог бы заняться чем-нибудь более продуктивным, чем дальнейшее разрушение клеток собственного мозга.

Борис Обломов, разумеется, тоже не преминул появиться в клубе и вполголоса хвастливо сообщал всем желающим, как именно он собирается выиграть состязания. Для этого он щедро угощал выпивкой нужных людей - других участников. Впрочем, его право - ибо, как говорили древние, в игре все средства хороши: не он первый пытался толкнуть соперников на самоубийство через потакание собственным слабостям.

- Завтра мы летим, ребята, и кто знает, суждено ли вернуться? - пламенно вещал он. - Так давайте же вскроем подвалы и отведаем самые лучшие вина. А то так никогда и не попробуем…

Перед прыжком Борис всегда отличается болезненной сентиментальностью с оттенком злорадства. К тому же это отличный предлог, чтобы осушить винные погреба, а его кошелек это позволяет. Обломов - не настоящая его фамилия, это псевдоним, которым он пользуется, когда хочет выглядеть этаким толстосумом и плейбоем, но без хлопот и забот, связанных с титулом. В тот вечер он был в каком-то жутком одеянии - должно быть, что-то подобное надевал царь Путин в далекую варварскую эпоху, еще до Неопросвещения. Наверное, этот костюмчик он откопал в шкафу старшего брата.

- Знаем-знаем! Ты просто хочешь споить нас, чтобы получить преимущество, - подтрунивал над ним Толли Форсайт, поднимая свой бокал «Шато Кунга». - Но у меня родился тост! Долой трусость! Выпьем до дна!

- Клог-клог, - сказал Тоудсворт, поднимая кубок своей раздвижной телескопической конечностью. По крайней мере, мне показалось, что он произнес именно это. Дело в том, что его английский оставляет желать лучшего, а одно из Правил гласит: никаких нейронных им-плантов в стенах клуба. В связи с этим иногда приходится чертовски трудно, особенно когда имеешь дело с личностями, которые двух слов связать не могут - с такими вот высокопроводимыми наследниками-клэнки. Вот вам, как говорится, и результат недостатка приличного классического образования, знания немертвых языков и всё в таком духе…

Присутствующие церемонно осушили кубки - и один за другим понеслись тосты и возлияния.

- А меня можно спаивать спокойно, - сказал Мармадьюк Ботт, поблескивая моноклем, который мигал рубиновым огоньком, словно старинный биржевой телеграф. - Я все равно не выиграю, и знаете почему? В этот раз я сижу на трибуне!

- Бухло отменное, - поддержал его Эджстар Вулфблэк, втыкая в один из шести коленных суставов полный шприц какой-то омерзительной фторкарбонатной смазки.

Большинство членов Клуба составляют сквиши, но Тоудсворт и Эджстар - исключение, оба они клэнки. Однако если под шишковатым коническим корпусом Тоудсворта скрывается то, что осталось от его прежнего сквишского тела, то Эджстар пошел до конца и полностью преобразовал себя в керамический экзоскелет с восемью или девятью узкоспециализированными конечностями. Выглядел он теперь как незаконнорожденный отпрыск Шивы и пылесоса.