Татьяна Андрианова - Здравствуйте, я ваша ведьма!

– Вы же ведьма. Для вас это совершенные пустяки. К тому же мы можем просто пойти и попробовать. Если ничего не выйдет, я не обижусь.

И как я позволила себя уговорить? Наверное, сыграла роль неожиданная вежливость гигантского ящера. Как-то не ожидаешь подобной деликатности от громилы. Может, я во власти предрассудков?

На болоте было… Ну как на болоте. Темно, сыро и мало деревьев. Лягушки квакали, кочки болотные торчали, на кочках мох болотный произрастал. Пейзаж мрачный и к веселью не располагающий. Я минут пять попялилась на всю эту, простите за каламбур, муть болотную и засобиралась домой. Не большая я любительница болотные красоты разглядывать, да и черная вода нервировала. Слышала я, как болото затягивает. Сжимает в своих крепких объятиях, и не вырвешься: чем больше трепыхаешься, тем быстрее утопнешь. Брр. Жуть.

– Постойте, госпожа ведьма, да вот же она, тварь болотная! – Горыныч ткнул куда-то по направлению к топи зеленым когтистым пальцем.

Я пригляделась повнимательнее. Действительно, недалеко от берега четырьмя ногами на кочках спокойно стояла черная как вороново крыло лошадь и задумчиво обдирала с соседних кочек мох.

– Горыныч, это лошадь, – терпеливо заметила я. – Ты что, лошади испугался?

– Нет, – зашептал в самое ухо ящер.

Мощный шепот практически оглушил. Пришлось отодвинуться подальше.

– Это тварь дикая, неведомая, из незнамо каких мест здесь появилась…

– Это лошадь, – не сдавалась я. – Я хоть и городская девочка, а как выглядит лошадь, прекрасно знаю. Четыре ноги с копытами, грива и хвост… – типичная лошадь.

Тут лошадь обернулась, зыркнула янтарно-желтыми с вертикальными кошачьими зрачками глазами и зашипела в нашу сторону. Между показавшимися клыками мелькнул по-змеиному раздвоенный язык. Ничего себе лошадка! Впервые о такой слышу. Хотя за семь магических войн маги напридумывали таких животных, что не приведи господь! Этот неизвестный науке вид еще не самое худшее, что может быть.

Лошадь взбрыкнула и, взметая болотную жижу, двинулась на нас.

– Бежим!!! – завопил Горыныч, схватил меня за руку и помчался в лес, не разбирая дороги.

Вот этого я не понимаю. Он ведь одним ударом мог эту невиданную лошадку пришибить. Вместо этого мы со скоростью звука улепетываем без оглядки. Вернее, Горыныч улепетывает, а я так, сзади него развеваюсь, наподобие воздушного змея на ниточке. Положеньице!

– Послушайте, Горыныч! – взмолилась я, тщетно стараясь перекричать шум ветра в ушах. – А не могли бы мы бежать чуточку потише? Нет, правда, руке больно!

Но ящер то ли не слышал, то ли не обратил на вопль моей души внимания, только мы продолжали нестись как угорелые. Тщетно я пыталась сопротивляться, но без толку. Пришлось покориться неизбежному. Можно, конечно, попробовать вздремнуть. Хотя нет, не получится, то и дело попадается густой малинник. Горыныч преодолевал его без труда, а мне сильно досталось. Просто безобразие. Как будто мне неприятностей мало! Пока я тихо предавалась отчаянию, произошло сразу два события.

Первое – раздался сильный треск. Второе – мы с Горынычем полетели куда-то вниз. От неожиданности ящер выпустил мою руку, и мне удалось довольно удачно приземлиться прямо на него. Правда, удача была условной – шкура Змея, жесткая и бронированная, оказалась совершенно не приспособлена для мягкой посадки. Досадно, но факт. При приземлении я порвала штаны и содрала мягкое место, скатываясь по шкуре вниз, как по наждачной горке. Ну вот, теперь наверняка неделю сидеть не смогу. А ведь день только начался!

Поднятые нашим шумным падением пыль и мелкие частицы осыпавшейся земли упорно лезли в рот, словно всю жизнь мечтали оказаться съеденными, забивали глаза, уши и нос. Мы дружно чихали, отчаянно терли глаза, но помогало не очень.

– Где мы? – спросил Горыныч, ни к кому, собственно, не обращаясь.

Почему-то этот вполне естественный вопрос вывел меня из себя.

– А я-то откуда знаю? – окрысилась я. – Сама здесь впервые.

Сверху донесся странный звук, будто закипал чайник со свистком. Мы, не сговариваясь, синхронно посмотрели наверх. В проломленной нами дыре виднелась голова странной лошади, виновницы нашего падения. Она скалила клыки, пробовала воздух раздвоенным языком – словом, вела себя нагло и крайне вызывающе. Я не выдержала подобного издевательства и высказала шипящей твари все, что я думаю о таких, как она, вообще, и о ней с ее родней до седьмого колена в частности. Тварь в ответ по-прежнему шипела и сверлила нас своими странными желтыми глазами.