Людмила Астахова - НЧЧК. Дело рыжих

– А в желудке у нашего общего друга я обнаружил вот что! Человеческие, женские, – радостно воскликнул гном и повертел у Эрина перед носом баночкой с прозрачной жидкостью, в которой плавал пучок ярко-рыжих длинных волос. – И это еще не всё.

Пред ясные синие очи эльфа-следователя был представлен некий странный предмет – черный кусочек то ли кожи, то ли ткани с несколькими металлическими крючочками в два ряда.

– Это что такое? – меланхолично полюбопытствовал Эрин.

Гном изобразил розовощекой физиономией глупую гримасу, которую он по неведомой причине считал признаком смущения.

– Гм… часть дамского туалета… не при леди Нолвэндэ будет сказано…

Эринрандир несказанно удивился. Кто бы мог подумать, что Роин такой пуританин. Застеснялся прямо как подгорная девственница.

– Какая еще часть?

– Ну… хм… эта… застежка… – патологоанатом попытался допрыгнуть до эльфьего заостренного уха и громогласным шепотом прогудел: – От лифчика… пардон, бюстгальтера.

– Это меняет дело. Уверен?! – хмыкнул следователь и требовательно поглядел на стажерку. – Нолвэндэ, ты лифчик носишь?

– Ношу, – пролепетала девица.

– Погляди внимательнее – это точно застежка от бюстгальтера?

Графомагиня осторожно покосилась на предъявленное ей вещественное доказательство, сморщила носик и чихнула.

– Он самый.

– Возможно, милейший господин Бе-бе не так давно поужинал рыжей девицей, – сделал логичный вывод патологоанатом. – Хотя я могу и ошибаться. Отправлю на анализ содержимое желудка, тогда будем знать точно.

– Что и требовалось доказать. За-ме-ча-тель-но! – пропел Эринрандир и почти с нежностью поглядел… нет, не на юную эльфийку, а на кусок кожаного лифчика.

Еще более трепетного и ласкового взора удостоилась прядь рыжих волос. Гному от щедрот эльфийской души досталось крепкое мужское рукопожатие, господину Бе-бе – хитрое подмигивание, а бедной девочке, стойко перенесшей все тяготы посещения мертвецкой – ни даже крошечной, одобрительной улыбочки и ни единого хорошего словечка ни на квенье, ни на синдарине, ни на гоблин-переводе, на худой конец. Таким вот подлым педагогическим приемом пользовался доблестный энчечекист Эринрандир ап-Телемнар, чтобы стимулировать в практикантах здоровое рвение и желание доказать свою профессиональную состоятельность.

Рыжая прядь и кусок одежды дали ему, наконец, новую ниточку для продолжения расследования. После холодного и невеселого утра прямо-таки до самых краев, как ведро с помоями, наполненного неприятностями, открытие патологоанатома сумело не только порадовать Эрина, но и подняло ему настроение.

– А не попить ли нам кофейка, леди Нолвэндэ? – почти игриво спросил он бледную и окончательно сникшую девушку. – Я пью без сахара. Тем более его все равно нет. Забыл купить.

Он громко-громко подумал: «Нол, приготовь кофе, пожалуйста! Ну, будь другом? – специально, чтобы графомагиня его услышала, и добавил тоже мысленно: – А я никому не скажу про горчатку, ага»

И подмигнул девушке синим, красивым до невозможности и бесстыжим глазом.

Ах, ты ж…

Слов банально не хватило. Ни в маминой квенье, ни в папулином синдарине не нашлось бы достойного эпитета для этого… Гада!

Так позорно засыпаться… Откуда он про горчатку-то узнал, а?! Я же тихонько жевала, деликатно так…

Еще пару мгновений мамин нолдорский темперамент боролся с папиным синдарским самоконтролем. Папины гены победили. Ура. И в самом деле, кто я такая, чтоб тявкать на легендарного и прославленного… и моего непосредственного начальника, к тому же! Нет, уж чему-чему, а соблюдению субординации меня дома хорошо обучили. Если старший говорит «лягушка», начинаем квакать и прыгать! А вот переходить на мысле-речь так уж сразу, так уж запросто – это дурной тон. Это, знаете ли, невместно. Не настолько мы хорошо знакомы.

Ладно, чего уж там…

Пойду делать кофе. Тем более, что и мне не помешает… не поняла-а… А где кофе? Это – кофе?!

Чуть ежась под насмешливым взглядом прославленного и легендарного, я брезгливо понюхала содержимое местной жестянки и не выдержала, фыркнула и полезла в свою сумку. Плевать, что он там себе подумает! Готовить, а уж, тем более, пить эту бурду я не стану. Даже несчастный зомбик пах приятней!

Да-да, я прекрасно знаю, как это выглядит! Приехала тут этакая столичная штучка и с ходу начинает морщить носик и нудить: «Прови-и-инция-а…» Но кофе – это святое! Если уж у меня есть с собой пачка стопроцентной харадики (специальная обжарка, тонкий помол, для джезвы, хотя можно и в чашку заварить), так зачем же растворимым суррогатом травиться?