- Гоб, - не двигаясь с места сказал я, - сохраняй хладнокровие - ты их не видишь, но вокруг нас змеи. Они нас изучают, и, я боюсь, вот-вот набросятся…
- Эти-то? - спросил Гоб, ухватив одну из змей за шею и уставившись ей глаза в глаза.
- Так ты что, их видишь?
- Конечно вижу, я на таких в свое время в пустыне насмотрелся! Там гадюшник редкий, каких только тварей повидать не довелось - бывали и такие. Между прочим, самые безопасные!
- То есть мы можем не боятся их укусов? Они не смертельные?
- Почему же? Долгая, мучительная смерть - у них на языке сплошной яд. Но мы не "можем не боятся", мы "должны не боятся" - эти твари прекрасно чувствуют чужой страх, и только тех, кто их боится, и кусает. Да, зверь? - спросил он у змеи, которую держал в руке. - Думаешь, я боюсь тебя? Э, не, красавица ты моя, это ты меня боишься! Знаешь, сколько таких, как ты, я за свою жизнь зарубил? У вас такой вкусное мясо, хочешь стать мясом, красавица? Я это могу быстро устроить!
Змея в руках Гоба заволновалась, и я уж было подумал, что сейчас его укусит, но нет. Она вырывалась всеми силами прочь, и только мой приятель ее отпустил - тут же забилась в самую кучу товарок, подальше от столь опасного гоблина.
- Гоб, она как будто тебя поняла!
- Конечно поняла! Слов они не понимают, но что у человека на уме - прекрасно, дай время, и я этих хищниц в домашних зверьков превращу! Они же такие трусливые…
Я поверил Гобу. И не боялся. Когда мы шли по лестнице, а под ногами у нас ползали в огромном количестве ядовитые змеи. Совсем не боялся. Только, на всякий случай, попросил Гоба с его саблями подстраховывать - кто их знает, вдруг и среди змей бешенные встречаются.
А потом мы подошли к воротам. Огромным, запертым воротам, намного более торжественным, чем те, через которую мы зашли в башню. И все ворота были в узорах. Странных, не человеческих узорах, примитивных, но прекрасных. Это были картины из жизни, только не людей, а серых и богов. Уже знакомые мне примитивные, детские изображения тридцати шести богов на этот раз были не нарисованы отдельно, а были частью пейзажа, органично вписываясь в жизнь, в быт серых. Такую же примитивную жизнь, где не знали ни огня, ни колеса, не приручали домашних животных, а жили дикими общинами прямо на природе. Под мудрым руководством богов.
Мне почему-то одной этой картины хватило, чтоб понять, что произошло. Серые слишком сильно зависели от богов. Они не умели сами думать, принимать решения, всегда ожидая, что боги за них все сделают. И когда боги устали, ушли на покой, они призвали в этот мир шмонов, представителей других миров, надеясь, что мы научим серых думать самих. И самих принимать решения. Так и вышло, пусть и невероятно кровавым способом. Неприспособленные серые, вытесненные из мира более живыми, активными людьми, вынуждены были сами приспосабливаться к новым условиям, и теперь они уже стали такими, какими стали. Латакия и ее боги добились, чего хотели. Серые, родные дети, ашба, дети приемные, выросли, и им больше не нужна была помощь и руководство мудрых родителей-богов. Но какой же крови, каких жертв это стоило…
Это было не знание, не гениальная догадка. Просто я подумал, что так все и произошло, и Гоб тоже так подумал. А если два человека одновременно приходят к одной и той же мысли, то это озарение, а потому так оно, скорее всего, и было.
- Ну что, Моше, открывай! - усмехнувшись, сказал Гоб, и я толкнул ворота.
Им не нужен был ключ - ворота распахнулись моментально и беззвучно, пропустив нас к последней лестнице, которая и вывела на площадку сверху башни. Совсем небольшую, открытую, без загадочного освещения. Мы стояли под открытым небом, на котором луна уже почти скрыла солнце - остался лишь самый краюшек. А это значит, что в башне мы провели намного больше времени, чем задумывали - местное затмение длилось больше восьми часов, хоть по моему внутреннему времени и казалось, что мы добрались сюда намного быстрее.
Но сейчас нас интересовало не солнце, все равно, по словам серого, "Чудо родится не раньше, чем исчезнет солнечный свет". А загадочный столик посреди площадки - ничем внешне не примечательный, покрытый толстым слоем какой-то серой пыли. Однако, за неимением других объектов, было ясно, что именно на этом каменном столике Чудо и родится. Осталось лишь подождать, а потом, как-нибудь, попробовать Чудом исправить то, что совершили когда-то люди…
Легко сказать. Когда я попробовал подойти к столику, вокруг моих ног вспыхнули искры, и меня как будто током ударило. Не сильно. И оттолкнуло прочь. Я не сдавался, сделал еще несколько попыток, попытался магическим жезлом отводить эти искры - бесполезно. Единственное, чего смог добиться - искры под ногами больше не били меня током, но отталкивали по прежнему. А Гоб только стоял в стороне, и улыбался, наблюдая за моими безрезультатными попытками. А потом, едва ли не впервые на моей памяти, сам первым высказал свое мнение:
Читать дальше