Терри Пратчетт - Платье цвета полуночи

— Спроси её про кочергу! — завизжала сиделка из-за спины Брайана. — Ну же, спроси её про деньги !

Лица Брайана сиделка не видела, в отличие от Тиффани. Вероятно, его снова пнули в зад, и он разозлился не на шутку.

— Прости, Тифф… то есть госпожа, но вот эта дама тут говорит, ей кажется, ты совершила убийство и ограбление. — Судя по лицу Брайана, сам он так не думал и отнюдь не искал неприятностей на свою голову, менее всего — от Тиффани.

Тиффани вознаградила его сдержанной улыбкой. Никогда не забывай о том, что ты ведьма, напомнила себе она. Не кричи о своей невиновности. Ты сама знаешь, что невиновна. Тебе не нужно ни о чём кричать.

— Барон по доброте своей дал мне денег за… за то, что я за ним ухаживала, — объяснила Тиффани, — вероятно, госпожа Лоск нечаянно его услышала, и у неё сложилось ложное впечатление.

— Это целая куча денег! — побагровела госпожа Лоск. — Здоровенный сундук под кроватью барона был открыт!

— Всё это правда, — подтвердила Тиффани, — и, по всей видимости, госпожа Лоск нечаянно слушала уже довольно долго.

Кое-кто из стражников прыснул, отчего госпожа Лоск рассвирепела ещё больше, если, конечно, такое возможно. Она решительно протолкалась вперёд.

— Ты станешь отрицать, что стояла здесь с кочергой, засунув руку в огонь? — закричала она. Лицо у неё раскраснелось, как у индюшки.

— Мне бы хотелось кое-что сказать, если не возражаете, — перебила её Тиффани. — Это очень важно. — Она чувствовала, как нетерпеливая боль рвётся на волю. Руки сделались холодными и влажными.

— Признавайся, ты творила чёрную магию!

Тиффани вдохнула поглубже.

— Я не знаю, что это такое, — промолвила она, — но я точно знаю, что над самым своим плечом я удерживаю последнюю боль барона и мне нужно как можно скорее от неё избавиться, а здесь я от неё избавиться не могу — слишком людно. Будьте так добры, мне нужно открытое пространство, причём прямо сейчас! — Тиффани оттолкнула с дороги госпожу Лоск, а стражники тут же расступились, к вящему раздражению сиделки.

— Не выпускайте её! Она улетит! Ведьмы всегда так делают!

Тиффани хорошо знала внутреннее устройство замка; да кто его не знал-то? Если спуститься по лестнице, попадёшь во внутренний двор — туда-то она и поспешила, чувствуя, как боль встрепенулась и расправляет щупальца. Если хочешь держать боль под контролем, нужно думать о ней как о каком-то звере, но это действует только до определённого момента. Примерно до… вот до этого момента и действует.

Рядом возник сержант, и Тиффани схватила его за руку.

— Подбрось свой шлем вверх, — с трудом выговорила она сквозь сжатые зубы, — и не спрашивай зачем!

У сержанта хватило ума повиноваться приказу: он запустил шлем ввысь, точно суповую тарелку. Тиффани швырнула боль следом, и та обрела свободу: девушка всем своим существом ощущала её жуткую скользящую шелковистость. Шлем замер в воздухе, словно натолкнувшись на невидимую стену, рухнул на булыжную мостовую в облаке пара и согнулся едва ли не вдвое.

Сержант подобрал его и тут же выронил снова.

— Да он к чертям раскалился! — Он вытаращился на Тиффани, которая, прислонившись к стене, хватала ртом воздух. — И ты вот так забираешь боль изо дня в день?

Тиффани открыла глаза.

— Да, но обычно мне хватает времени, чтобы куда-нибудь её слить. Вода и камень не слишком-то подходят, а вот металл вполне надёжен. Не спрашивай почему. Если я начну задумываться, как это работает, оно не сработает.

— А я слыхал, ты ещё всякие штуки с огнём умеешь делать? — восхищённо спросил сержант Брайан.

— С огнём легко работать, если голова ясная, но вот боль… боль даёт отпор. Боль живая. Боль — это враг.

Сержант снова опасливо нагнулся за шлемом, надеясь, что он достаточно остыл.

— Надо будет успеть выпрямить вмятину, пока босс не заметил, — начал он. — Ты ж знаешь, он за порядком бдит в оба глаза… Ох. — Брайан уставился в землю.

— Да, — отозвалась Тиффани как можно мягче. — К этому придётся привыкать, верно? — Она молча протянула стражнику свой носовой платок, и тот шумно высморкался.

— Но ты умеешь забирать боль, — начал он, — значит, ты можешь и?..

Тиффани предостерегающе подняла руку.

— Стоп, — приказала она. — Я знаю, о чём ты собираешься попросить, и ответ мой — «нет». Если бы ты оттяпал себе кисть руки, я, наверное, смогла бы юб заставить тебя забыть об этом, пока ты не попытался бы пообедать, но такие вещи, как утрата, горе и печаль? Здесь я ничем помочь не могу. Я не смею в это вмешиваться. Есть такая штука, как «утешания», но я знаю только одно существо в целом свете, которое такое умеет, и я её даже просить не стану научить меня. Это слишком… глубоко.