Николай Кудрявцев - Что уж, мы уж, раз уж, так уж...

— Значит мальчишки в конце этого ущелья. — Задумчиво произнес Иван. — Это хорошо. Нам вооруженных людей пройти, и мы в дамках.

— Щас! Ик! — Довольное эхо подало свой голос. — Хрен тебе! Ик!

— В каком смысле? — Не понял Иван.

— В продовольственном. Ик! Э-э-эх! — Счастливое эхо промчалось по горам.

— Эй? Куда? — Крикнул Брыня.

— Да здесь я, дедуля. — Раздалось над ухом. — Не боись. Ик!

— Ты на что намекнуло? — Спросил витязь.

— Тебе, как другу, скажу. — Бутылка, стоящая рядом с Брыней, пропала. — Там, в долине, за охраной, половину территории охраняет железяка. Когда включается тревога, эта железяка начинает создавать привидения.

— Какие? — Брыня не вникал.

— Такие, ик! Здоровенные обезьяны, со здоровенными дубинами. Ик!

Все засмеялись. Никанор, Семен и Сидор, поведали эхо, что они сами привидения, а зараза к заразе не пристает. Услышав их, хихикнул даже Диоген.

— Ну-ну! — Многообещающе отозвалось эхо. — Флаг вам в руки. Ик! И семь килей под футом.

— Наоборот. — Поправил Диоген.

— Можно и наоборот. — Не стало спорить эхо. — Ик! Семь килей вам в руки, и флаг под футом.

— Закусывать надо! — Посоветовал Диоген, и у него из рук, сразу пропал бутерброд с котлетой.

— Самое главное мы выяснили. — Подытожил Иван. — Мы у цели. Давайте основательно подкрепимся и в путь.

Друзья молча согласились и заработали челюстями. Минут десять прошло в тишине. Эхо тоже закусывало. Это было видно, по периодически пропадающей провизии, особенно из рук гнома и Бояна.

Когда друзья насытились, Никанор прибрал остатки и отнес угощение к кустам.

— Пусть зверюшки полакомятся. — Объяснил он.

Возражать никто не стал. Диоген подогнал печь к входу в ущелье, чтобы на обратном пути, не утруждать, лишний раз, ноги. Еще раз осмотрелись кругом, установили, кто за кем идет, и как будет действовать, и тронулись в путь.

Ущелье действительно, как предупреждал Боян, было очень длинным и очень узким. Хорошо, что они оставили печь перед входом в ущелье, а то, пришлось бы возвращаться, потому что здесь не только русская печь не продерется, но и голландка не пройдет. За два часа, они прошли только треть пути, как сказал Боян. Даже успели привыкнуть к эхо, которое, поначалу, доставало их своим оригинальным отголоском. А чтобы его не провоцировать, старались не издавать шума. Правда, это удавалось только первые полтора часа. Потом Диоген стал сдавать. Он запыхтел, начал шаркать ногами, чем вызвал неудовольствие эхо, а последние десять минут, заметно отстал от основной группы.

— Что ты так шаркаешь? — Никанор повернулся к, отставшему от группы, Диогену. — Все эхо распугаешь.

"Твою мать!" — Откликнулось эхо.

— Сандалии жмут. — Пожаловался гном.

"Мать их!" — Подтвердило эхо.

— Надо было кроссовки одеть, а не выпендриваться.

"Едрёныть!" — Понеслось по горам.

— Да я не выпендривался. — Диоген вздохнул. — Это жена мне подсуропила. Говорит: "В такую великую столицу едешь! Оденься поприличнее. Я тебе модельные плетенки приобрела". Ну и всучила эти сандалии, а они мне малы.

"Мать их!"

— Сказал бы ей, что малы.

"Мать ее!"

— Сказал, а что толку. — Диоген в сердцах махнул рукой. — Она говорит: "Чем теснее обувь, тем благороднее поступь! Не оденешь — закачу скандал!"

"Ни хрена себе!" — Обалдело эхо.

— Это аргумент! — Согласился Никанор, не обращая внимания на горные отголоски. — А ты сними их, тебе легче будет.

"Не хрен делать!" — Согласилось эхо.

— Носки раздеру о камни, а за носки, она меня убьет.

"Ох, мать твою!" — Изумилось эхо.

— Заботится она о тебе. — Посочувствовал домовой. — Значит любит.

"Твою мать!"

— Еще как любит! Души во мне не чает! — Похвастал Диоген.

"Ну, загнул!" — Хохотнуло эхо.

— Это она тебе сама сказала? — Спросил Семен.

"?" — Насторожилось эхо.

— Не говорила. — Ответил гном. — Она редко говорит. Она, в основном, орет и визжит. А как она меня лупит! — Он закатил глаза и зацокал языком. — Бывает ногами, и бывает по животу.

"О, Ё-о-о!" — Ужаснулось эхо.

— Ну, если бьет, значит точно, любит. — Подытожил Никанор.

"А хрен ли!" — Поскакало по горам эхо.

Все затихли, завидуя Диогену, только модельные плетенки шаркали, приглашая эхо к диалогу. Правда, длинного диалога не получилось. На все приколы эхо, плетенки отвечали нудно, буднично и однообразно. Никакой инициативы или полета мысли у модельной обуви не наблюдалось. Наконец эхо не выдержало такого издевательства и со злорадством заметило: