Николай Кудрявцев - Что уж, мы уж, раз уж, так уж...

— Тогда задавайте. — Предложил Брыня.

— Предъявите документы.

Брыня посмотрел на Бояна. Тот, отрицательно покачал головой.

— У нас нет документов. — Ответил за обоих Брыня.

— Почему?

— Чтобы получить паспорт, — начал объяснять витязь, — надо свидетельство о рождении. А его у нас нет.

— И никогда не было. — Вставил Боян.

— Мой друг прав. Когда мы родились, тогда такие свидетельства не давали. — Подтвердил Брыня. — А чтобы получить паспорт, не имея свидетельства о рождении, надо собрать много справок. А справки без паспорта не дают.

— Увы. — Вставил Боян.

— Придется пройти в отделение. — Немного подумав, решил милиционер. — Там разберемся.

— А давайте здесь разберемся. — Предложил Брыня. — В стране много людей, которые не имеют с собой документов. Если всех вести в отделения, то где взять столько отделений?

— Вот именно. — Вставил Боян.

— Вот и у вас, похоже, тоже нет документов. — Продолжил витязь. — Вы в нас пистолетом тычете, а мы даже не знаем, с кем имеем честь, беседовать.

Милиционер подумал и, решив, что замечание стариков справедливо, опустил пистолет и вынул из кармана удостоверение.

— Старший лейтенант Иванов. — Сказал он, раскрывая корочки. — Мне сказали, что в подземном переходе два деда избивают прохожих.

— Я понял так, что два деда, это мы. — Брыня указал на себя и Бояна. — Осталось найти избитых прохожих.

Старший лейтенант оглядел пятачок, который образовали зрители и, засунув пистолет в кобуру, спросил:

— Пострадавшие есть?

Зрители смотрели друг на друга и качали головами.

— Опустите руки. — Приказал он старикам. — Извините, ложный вызов.

Брыня с Бояном опустили руки и смотрели на старшего лейтенанта. Тот стоял в раздумье. Окружавшие их зрители, видя, что зрелища не будет, быстро разбежались по своим делам, оставив троицу разбираться самим, без свидетелей.

— Ну, что я тебе говорил, друг мой Диоген. — Послышался голос Никанора. — Брыню отпускать одного, это как проспать все интересное.

По ступеням в переход спустились Никанор и Диоген. Они подошли к старшему лейтенанту.

— Товарищ милиционер. — Обратился к нему домовой. — Что, опять натворил этот здоровяк?

Иванов не отвечал, он смотрел на трусы гнома.

— Вообще-то он у нас безобидный, я бы сказал, добрейшей души человек. — Продолжал Никанор. — Только очень не любит, когда его бьют. Странная черта характера. Вы не находите?

Старший лейтенант смотрел на трусы Диогена. Никанор дернул его за рукав.

— А? Что? — Очнулся милиционер.

— Я говорю, что в наше время, если человек не любит, когда его бьют, то это ненормально.

— Да, да. — Задумчиво произнес старший лейтенант.

— Видишь, Брыня. — Домовой повернулся к витязю. — Вот и товарищ старший лейтенант говорит, что ты немного нервный.

— А ты все такой же, Никанор. — Улыбнулся Боян. — Может, обнимемся.

— Боян! — Заорал домовой и кинулся в объятия музыканта.

— А Диогена помнишь? — Спросил он, когда объятия закончились.

— Такого гнома, если один раз увидел, то не забудешь никогда. Привет Диоген!

Гном помахал Бояну рукой, не переставая демонстрировать свои трусы блюстителю порядка.

— Вспомнил! — Воскликнул старший лейтенант, тыча пальцем в Диогена. — Вспомнил! — Он повернулся к Брыни. — Вы на печи приехали!

— Ни фига себе! — Удивился Никанор и стал внимательно рассматривать трусы гнома. — Вот это дедукция! По трусам определил, что мы на печи разъезжаем.

— Да нет. — Старлей улыбнулся. — Ориентировка на вас пришла. Сегодня. Я, честно говоря, плюнул на нее, но трусы с печкой запомнились.

— Какая ориентировка? — Не понял домовой.

— Вас во всероссийский розыск объявили. — Усмехнулся Иванов. — Как особо опасных преступников. За побег из СИЗО.

— А почему вы на нее плюнули? — Допытывался Никанор.

— Друг у меня есть, из ОМОНа, что брал вас. Он мне позвонил. Не все с вами ясно. Он мне сказал, что голову дает на отсечение, что вы не преступники. Просто кому-то из тузов, на мозоль наступили. Вот вас и заказали. — Он приблизил свое лицо к лицу Брыни и прошептал: — Я сам тузов не люблю, поэтому и плюнул на ориентировку.

— А ты мне нравишься, старлей. — Никанор протянул ему руку. — Странный ты, мент.

— Не странный, — Иванов пожал протянутую руку, — а как говорит мой начальник: "Дурак ты, Иванов! Жить не умеешь. И все тебе неймется!".

В это время, к ближайшей торговой палатке, подошла молодая женщина с ребенком лет трех. Она стала разглядывать витрину, а малыш, во все глаза глядел на Диогена. Он высвободил свою руку из ладони мамы и подошел к гному.