Алексей Калугин: Галактический приют

Таксик особого интереса к играм со своей хозяйкой не проявлял. Он если не ел, то спал, свернувшись калачиком где-нибудь в углу, причем ему было абсолютно все равно, где этот угол находится, лишь бы там было тепло и сухо. Уяснив наконец, кто в паре найденышей является разумной доминантой, воспитатели перестали нагружать Таксика заданиями на ловкость и сообразительность. Один только Братислав не оставлял тщетных попыток наладить с Таксиком разумный диалог. Молодой гений был почти уверен, что в бессвязном бормотании «меньшего брата» порой проскальзывают обрывки осмысленных фраз. Но никаких серьезных доказательств, которые можно было бы предъявить научной общественности, Братислав не имел. Грустно, но что поделаешь. Даже в спорте поправка «почти» в расчет не принимается, что уж говорить об академической науке.

Посовещавшись, Кира Алексеевна и Алла Павловна решили познакомить Белочку с Сусликом. Судя по всему, ребятишки были примерно одного возраста, и кто знает, может быть, несмотря на расовые различия, им понравится играть вместе. Дети, они ведь и есть дети — к каким народностям и расам ни принадлежали бы их родители.

Встречу организовали в спортивном зале. Поначалу инопланетяне вели себя как настороженные зверьки. Каждый крепко держал за руку своего воспитателя: Суслик — Киру Алексеевну, Белочка — Аллу Павловну, — и осторожно выглядывал из-за его спины, чтобы повнимательнее изучить незнакомца. Но не прошло и получаса, как малыши освоились и, позабыв о взрослых, принялись самозабвенно кидаться мячами.

Белочка попыталась было объясняться с Сусликом на своем родном языке, но быстро уяснила, что он ее совсем не понимает, и перешла на русский. И тут, к удивлению Киры Алексеевны и Аллы Павловны, оказалось, что Суслик неплохо понимает свою подружку. Но только в тех случаях, когда преподаватели выходили из поля его зрения. Когда же кто-то из взрослых принимал участие в играх малышей, Суслик с упертой старательностью демонстрировал полную неспособность к языкам.

Кира Алексеевна решила поделиться наблюдениями с директором. Но Шутову было не до того. Майор наконец-то дозвонился до полковника Плахотнюка и теперь пытался выяснить дальнейшую судьбу приюта, а заодно и свою.

— Мы не можем прямо сейчас свернуть проект, — твердил свое Плахотнюк.

— Почему? — недоуменно вскидывал руки Шутов. — Пик внимания к приюту миновал.

— Да, со стороны прессы наблюдается спад интереса, — спокойно комментировал ситуацию Плахотнюк. — Но так бывает всегда. Для того, чтобы поддерживать интерес журналистов к тому или иному вопросу, необходимо постоянно подбрасывать им горячую информацию.

— Мне устроить пожар на станции? — саркастически усмехался Шутов.

— Толик, — недовольно морщился Плахотнюк, — я прекрасно тебя понимаю…

— Вот в этом я очень сильно сомневаюсь, — недослушав, перебил полковника Шутов. — Ты даже не способен представить себя на моем месте.

— В точку! — улыбаясь, щелкал пальцами Плахотнюк. — Ты на своем нынешнем месте незаменим.

— Издеваешься? — мрачно цедил сквозь зубы Шутов.

— Да какое там, — уже совсем безнадежно махал рукой Плахотнюк. — Нашим проектом заинтересовались наверху.

— На каком таком верху? — Шутов делал вид, что не понимает.

— На самом верху, — указывал пальцем на потолок Плахотнюк. — Из мультимедийной области наш проект…

— Твой проект, — поправлял полковника майор.

— Наш проект, — твердо стоял на своем полковник. — Наш проект теперь находится в зоне большой политики. Понимаешь?

— Не очень.

— Галактический сиротский приют стал визитной карточкой наших политиков. Ведь кто мы такие на галактическом уровне? Пока никто. Ничем особенным прославиться не успели. О Солнечной системе в Галактической лиге слышали краем уха. Зато почти что каждый знает о Галактическом сиротском приюте. Так что мы теперь, друг мой ситный, сами себе не принадлежим, поскольку стоим, можно сказать, на страже государственных интересов.

— Стою я, — уточнял Шутов.

— И хорошо стоишь, — соглашался с ним Плахотнюк.

— И доколе мне еще стоять? — спрашивал Шутов, сознавая всю бессмысленность своего вопроса.

— Ну, право же, Толик, — кисло морщился Плахотнюк. — Ты же не мальчик — должен понимать, что к чему.

Шутов понимал. А потому настроение у майора было хуже некуда.

Все на станции видели, что с директором творится что-то неладное. Но никто не знал истинной причины его душевных мук. Предположения выдвигались самые разные. Мужская часть персонала склонялась к мнению, что у директора серьезные неприятности на почве отношений с высшим руководством. Женская часть придерживалась гипотезы о несчастной любви. Лишь техник-инженер Скворцов догадывался о происходящем, но как старый, опытный служака предпочитал о том помалкивать.