Белова Елена - Ты дура! Или приключения дракоши!

А мама на следующий день врача позвала…

Павлик-павлин еще чего-то бормотал, и даже за руку снова взял… я не слушала — думала. Как же все изменилось. Вроде я дома… дома, а радости от этого?

На яхте покататься? В Монте-Карло деньги побросать? Склеить красавца с мускулами? Или считать свои цацки с бриллиантами? Папы дома нет, у папы банковский кризис. А мама… с мамой не поделишься. Да и с моими «подружками» тоже.

С ума сойти. Мне что, теперь все время жить так?

Днем шмотки-процедуры-диеты, а вечером приемы-тусовки-жиголо-болтовня-ни-о-чем? А если что не так, то по мою душу опять заявится дядечка-психолог?

Я так не могу…

— Вам плохо? — голос моей охранницы (надо ж было назвать этот ходячий шкаф Любовью, а?) был негромким, хотя при желании она б запросто перекрыла бы вопль раненого дракона… и деловым, как у всех секьюрити.

— Что?

— Вам плохо? — повторила Люба. — Может быть, вы хотите покинуть это место?

Павлин тоже забеспокоился:

— Дорогая, вы устали?

Заботливый… интересно, сколько ему папа отвалил? И сколько б еще обломилось, если б он таки заморочил мне голову? Спросить, что ли? Так ведь не скажет.

— Устала. Люба, Иванна, домой. Пока, Павел.

Я так устала…

— Люба, Иванна… поезжайте во второй машине, а? Я хочу побыть одна.

Охранницы переглянулись:

— Мы…

— Простите, Александра Игоревна, мы не имеем права.

— Папа не узнает!

— Мы не имеем права.

Как с роботом говоришь… Папа нарочно мне в охрану не мужиков понабрал, с ними-то я общий язык находила, а женщин. И таких… надрессированных, причем все явно за тридцать и внешностью — не то коммандос, не то завуч в школе. В смысле спорить без толку.

— Да не похитит меня никто. Выдумки все это…

Молчат. Но не согласны, видно.

— Ну хотите, я папе скажу вам зарплату повысить?

— Что случилось-то? — вдруг вполне по-человечески спросила та, которая Люба.

— Ничего…Просто я хочу побыть одна. Без камер и всего такого. Хоть поплакать спокойно!

Мои секьюрити опять переглянулись.

— Езжай-ка ты, Люба, с парнями, — вдруг сказала та, что повыше — Иванна. — А я на переднее сиденье сяду, Александра Игоревна. Перегородку поднимете, затемнитесь и… отдыхайте спокойно.

Розы пахли замечательно. Темно-вишневые, бархатные… Смотрела б и смотрела. Только записка портила дело. «Прекраснейшей от сраженного вашей несравненной красотой Павла» Вот настырный. Я скомкала записку и отфутболила в угол беседки — к целой груде глянцевых журналов. Мура к муре, все справедливо.

Тихо прошуршал песок. Охранница.

— Александра Игоревна, какая форма одежды сегодня?

— Что?

— Куда вы едете вечером? В клуб, на прием к Ваниным или на презентацию «Данс-вамп»? Что надевать?

Какая разница? Как ни рядись моя охрана в модные тряпочки, лиц не спрячешь — они как физиономия Терминатора. Охрана…

— Так что надевать?

А, была не была! Имею я право руки размять?

— Вечернее. И идите сюда. Будем глаза рисовать.

Через полчаса моя охранница удивленно смотрела в зеркало, в упор себя не узнавая. То-то вот! Макияж — это сила!

— Это я?

— А то! Теперь подбери себе что-нить из вон той кучки блестяшек, а я Иванной займусь.

Когда в охране женщины, это, оказывается, очень удобно!

И непорядок в одежде-косметике подметят, и новостями поделятся, и вообще. И очередному жиголо намекнут, что пора лыжи смазывать, пока не прилетело чего не надо. И вообще — классные оказались девочки. Ольга, та, что с косой, каскадерша бывшая. Про съемки кино интересно рассказывает. Анна когда-то в Афгане воевала. У нее, кстати, ребенок есть, как и у Татьяны-первой, девочка. А у Татьяны-второй, бывшей учительницы, мальчик. Иванна и Люба тоже из военных. Причем вроде как в спецназе были. Я и не знала, что туда женщин берут…

Словом, мы вроде неплохо начали ладить. И даже по вечеринкам таскаться стали раза в три меньше. Иванна и Ольга потихоньку стали мне показывать приемы самообороны — так, совсем немножко, чтоб развеяться. И про Рика я им рассказала. Не все, конечно — они только знали, что это парень, за которого мне папа выйти не разрешает… Но хоть посочувствовали.

И они ж мне подсказали, чем заняться, чтоб не маяться с тоски.

Благотворительностью.

Этот детдом был небольшой.

Старенький — штукатурка прямо на глазах осыпалась. И коврики (где они были) — старенькие, вытертые до проплешин.

И пахло… никогда раньше мне такой запах не попадался. Краска, лук и молочный суп — если все вместе смешать и прокипятить. Гааадость.