Александр Матюхин: Голова, которую рубили

О Севе вообще стоит поговорить более подробно. Он любит фантастику. До безумия. До одури. Почти так же безумно, как Мусорщик — тот вообще живет в мире сказок, — и уж точно гораздо сильнее, чем я. Интересно, где бы был Сева сейчас, если бы не это его увлечение? Возможно, выдающимся юристом в Питере, голова все-таки варит неплохо (да и университет закончил в свое время). А так простой торговец книгами. Вы не подумайте, что я не уважаю профессию книготорговца. Сам как-никак в ларьке продавцом уже пятый год кантуюсь. Просто с Севиной жаждой чтения выручка с его торговли никакая.

В первый же день работы он притащил домой две связки реализаторских книг. Чего там только не было — и «Миры Роберта Шекли», и Стругацкие, включая «Энциклопедию», и Лукьяненко, и даже трилогия Захаровых о рыцарях Круглого стола (хотя Сева с недоверием относился к жанру фэнтези, от такой книги грех было отказываться).

Взял, в общем, Сева почитать домой книжечки, да так все у себя и оставил — жаль было расставаться. Пришлось расплачиваться с фирмой из собственного кармана, так что убытков вышло больше, чем прибыли. Но Сева, к слову сказать, не особо расстраивался и читал новые томики запоем. Поэтому неудивительно, что его даже жена из дому выгнала. Бедняга пришел ко мне с двумя сумками книг, долго плакал в воротник моей пижамы и сморкался в кулак и в итоге прожил у меня неделю. Благо я буквально назавтра улетел в Москву по делам, а то бы точно свихнулся от постоянных разговоров Севы о голованах, абсолютном оружии, звездных десантниках и безымянных мечах.

А вообще Сева был мужик что надо, правда, от него постоянно несло луком, да еще заикался он сильно, если волноваться начнет, но это пустяки.

— 3-здоров, Витек, — простучал мне зубами Сева, пытаясь стянуть несуществующую перчатку, чтобы пожать мне лапу. Потом он вспомнил, что перчаток при нем сегодня нет и вряд ли они скоро появятся. Поэтому сунул мне заледенелую ладонь.

— Как жизнь?

Сева закивал, что да, мол, жизнь отлична и прекрасна, и стащил шапку, открыв миру полностью свое вспотевшее и раскрасневшееся от борьбы со снегом лицо.

Я затянулся найденной в кармане сигаретой неизвестной марки. Вкус у стреляной, неизвестно чем набитой сигареты был примерно как у жеваного хвоста замороженного мамонта, но на пачку «Примы» решительно не хватало семидесяти копеек. Надо было восстановить справедливость, и я уж было собрался стянуть мелочь с Севы, как тот заговорил:

— Витек, слушай! — Лицо моего друга озарилось. — Я вчера «Малыша» дочитал. Будешь?

Данный шедевр Стругацких я читал уже два раза. Перечитывать что-то не очень хотелось, но отказаться было трудно — потом не отмоешься от упреков, что, мол, считаю Стругацких худшими писателями планеты, а эта точка зрения идет вразрез с мнением моего самого лучшего друга, да еще и…

— Знаешь что, — осенило меня, — конечно, крутая книжка, но ты мне лучше Бредбери дай. Знаешь, что-нибудь типа «Осенних рассказов».

— Хоррор, — поморщился Сева. Чистый, незамутненный взгляд его ясно показал — тот, кто читает триллеры с кровавыми подробностями, стоит на более низкой ступени развития, нежели сам Сева. — Т-ты у меня еще Кинга попроси. Или этого… Махаона?

— Маккамона, — поправил я. — Не попрошу, не волнуйся. Но ты же сам говорил, что у тебя два новых тома…

— Это не триллеры, — молвил мудрый фантастовед, — это научная фантастика. И вообще их сейчас Мария читает. Об-бождешь!

— Обожду, — неуверенно согласился я. — Тогда давай «Малыша».

— Эт-т всегда пожалуйста. — Сева с готовностью извлек из-под свитера книжку. Я взял ее и для вида пролистал. Лучшей книгой братьев я считал «Понедельник…», но, собственно, на ночь и «Малыш» сгодится. Это я в переносном смысле…

— Как думаешь, чего Мусору опять в тыкву пришло?

— А кто его знает, — пожал плечами Сева. Его шапка едва не плюхнулась в грязный снег под скамейкой, но он вовремя ее подхватил. — Мусор, он и есть Мусор, что от него можно ожидать хорошего?

Действительно, что ни говори, но от Карла Давидовича Мусорщика мы с Севой натерпелись, как от шкодливого кота — никогда не знаешь, где ему приспичит сходить по нужде в следующий раз.

Началось все на третьем курсе юрфака, где мы втроем учились, и довольно успешно, до некоторого времени.

Весной, как раз перед сессией, Мусорщику пришла в голову гениальнейшая, на его взгляд, Идея. Идея включала в себя девушек с соседнего факультета, много выпивки, половецких плясок и мою однокомнатную квартиру на ночь. Мусору не пришло в голову только одно — известить о своей Идее меня.