Елена Чарышкина - Корабль неудачников

После прохладной ванны я из скудного бортового гардероба выбрал довольно приличный бежевый комбинезон, украшенный по вороту золотисто-коричневым мехом как раз в тон моим карим глазам. Поверх комбинезона я набросил лёгкую накидку из мягкой чешуи бронзового оттенка, повторяющего цвет моих аккуратно подстриженных в кружок волос, а боди-пульт взял наиболее тонкий и лёгкий из всех имеющихся.

Опоясавшись пультом, внимательно осмотрев себя в зеркало и, как всегда, расстроившись из-за яркого румянца, который от волнения упорно появляется на моих щеках в самые неподходящие моменты, я вышел на общую палубу для дальнейшего знакомства с рабочим местом и экипажем.

Как ни странно, в центре палубы находилось всё то же самое толстое старое дерево, которое я видел и вчера. Пожалуй, я рано изменил своё мнение о стюарде! Пришлось смириться с таким нарушением моих прав на комфорт. Усевшись под деревом на сухой мягкий мох так, чтобы видны были все входы на палубу, стал ждать появления остальных сотрудников. Ждать пришлось не меньше часа. В течение первых восьмидесяти минут вообще никто не появлялся, только улитки, грызущие валявшиеся под деревом плоды, составляли мне компанию, да какой-то мелкий зверёк при моём появлении опрометью бросился прочь, только пушистый хвостик мелькнул в густой траве.

Наконец через главные ворота гордой поступью прошествовал наш духовник, его благородная аскетическая фигура очень скромно и достойно была облачена в три надетых друг на друга комбинезона, цвета которых медленно изменялись в подобранной с большим вкусом лавандовой гамме. Он, молча кивнув, прошёл в дальний конец палубы и, выдвинув из вещепровода бюро, занялся какой-то писаниной. Следующей вошла телесник, хотя и во вчерашнем, но, всё-таки, абсолютно белоснежном комбинезоне, приветливо мне улыбнулась, и, увидев духовника, сразу же удалилась в противоположный конец палубного отсека, где и замерла в стойке на руках. Улитки тут же подползли к ней и начали медленно взбираться по её рукам к ней на спину, а оттуда на подошвы босых ног, чтобы заняться обработкой ступней и ногтей. Я, конечно, тоже сторонник здорового образа жизни, но такое фанатичное отношение к кредиту физиологии по меньшей мере удивляет.

Почти одновременно вошли стюард и первый помощник. Выдающиеся формы стюарда свободно облегало какое-то поношенное одеяние неопределённого оттенка, длинные русые волосы были небрежно закручены вокруг высокого лба, густые брови сердито сдвинуты, губы плотно сжаты, нос наморщен, но даже такое недопустимое отношение к своей внешности и манерам не портило общего впечатления доброты и спокойствия, исходящих от статной фигуры этой женщины. Как жаль, что далеко не все граждане имеют возможность получить приличное и достойное своего потенциала образование! Вот почему я, как самокритичная и духовно совершенствующаяся личность, не мог смириться с существующим порядком вещей, навязанным людям нашей несовершенной системой распределения основных кредитов!

Первый помощник выглядел сегодня совсем по-другому. С его лица, к моему сожалению, исчезла живописная щетина, одет он был уже тщательнее, чем накануне, однако комбинезон, хотя и правильно подобранного стального оттенка, украшали давно уже вышедшие из моды пульсирующие лампасы; изрядно поредевшие (видимо от тяжелых жизненных невзгод) рыжие волосы теперь были острижены почти до основания, так что просвечивала розовая кожа головы, резко контрастирующая с загорелым лицом.

Мне очень хотелось подойти к Улиссу и завести светскую беседу, так как из всей команды он интересовал меня больше всего. Я надеялся, что мы с ним подружимся, и он когда-нибудь расскажет мне о своих скитаниях по Пространству, но моё воспитание не позволило отвлечь его от затянувшейся беседы со стюардом. Странно, что может быть общего у таких совершенно разных по своему уровню и положению людей?

Сразу за этой парой вошёл капитан и направился прямо ко мне. Я было обрадовался такой чести и встал, продемонстрировав модный в этом сезоне жест вежливости, но, пока я медленно приседал в реверансе, капитан, взглянув на меня с какой-то непонятной брезгливостью, быстро пробежался толстыми пальцами по пульту на своём животе, после чего плюхнулся в появившееся из вещепровода продавленное кресло, закрыл глаза и захрапел. Сначала я не понял, что это с ним случилось, но Пенелопа, также видевшая эту сцену, жестом дала мне знать, что всё в порядке.