Александра Руда - Ола и Отто. Свой путь.

Ирга погладил меня по голове.

— Пошел вон! — закричала я, стараясь, чтобы в голосе не прозвенели слезы. — Я ненавижу тебя! Ненавижу! И замуж за тебя не выйду! Никогда! И писем писать не буду! И вообще забуду о твоем существовании, ты, наглый, бессердечный эгоист!

Некромант лег на кровать и обнял меня. Я пиналась и выдиралась, но куда там! Его объятия расцепить было просто невозможно. Я устала и заплакала. Ирга поцеловал меня в шею и прошептал в ухо:

— Ты знаешь, что ты самая-самая красивая девушка в мире? Самая-самая лучшая?

— Я не хочу тебя слушать! — всхлипнула я. — Уезжай давай.

— Я не уеду, — прошептал Ирга, — пока не скажу тебе то, что уже давно должен был сказать.

Я притихла.

— Я люблю тебя, — губы некроманта касались моего уха и мне было щекотно. — Я очень, очень тебя люблю.

В моей голове что-то взорвалось с оглушительным шумом. Возможно, это мои мозги устроили праздничный фейерверк, возможно, я просто оглохла от удивления.

— … С того самого момента, когда ты из мокрого котенка превращалась в самостоятельную девушку с характером, — говорил Ирга, одной рукой прижимая к себе, а другой лаская. — И я действительно хочу на тебе жениться. Я об этом мечтаю. Я просто ждал, когда ты повзрослеешь.

— Не уезжай, — тихо сказала я.

— Я не могу, — это для меня очень важно. Очень-очень.

— Это ведь так далеко!

— Всего три дня пути, — сказал Ирга.

— Я не буду к тебе ездить, — решительно ответила я.

— Я буду ездить к тебе. И писать. И очень скучать.

— А я не буду.

— Я знаю, — рассмеялся он, ловко меня перевернул и прижался своими губами к моим. Это был поцелуй, о которых пишут в любовных романах. Никогда бы не подумала, что такое возможно, но поцелуй, от которого кружится голова, теплеет в животе и возникает желание запеть от радости, действительно существует. Нежный, ласковый и вместе с тем требовательный. Долгий-долгий, но не надоедливый. Возбуждающий и успокаивающий одновременно. Поцелуй любимого мужчины.

Я открыла глаза и посмотрела в бездонные, нежные и любящие голубые глаза Ирги.

— Надеюсь, — сказал он, — это воспоминание немного скрасит твое одиночество.

Я чувствовала, как в моем теле пульсирует кровь шумными толчками.

— Что ты, — светским тоном ответила я. — Я теперь буду искать — может, еще кто так может!

— Не вздумай, — посерьезнел некромант. — Иначе у тебя в интерьере появятся коврики из натуральной кожи.

— Ути-пути, — я почти совсем пришла в себя. — А с чего ты взял, что я буду тебя ждать?

Парень захлопал глазами. Эта мысль ему в голову не приходила.

— Ну как же? — выдавил он из себя.

— А вот так! Ты, значит, уезжаешь неожиданно, а я должна плакать и махать тебе в след платочком? А потом надеть пояс верности?

— Было бы неплохо.

— Сейчас же, — грубо ответила я. В меня как будто вселился бес — хотелось кричать, ломать стулья и кидаться обломками в этого наглого типа.

— Хорошо, — сказал Ирга. — Я признаю, что был не прав. Я люблю тебя, Ола. И, когда я вернусь, будет тебе и карета с белыми лошадьми, и я в бежевом костюме, и цветы, и вообще все, что захочешь. Надеюсь, тогда отмазку ты придумать не сможешь.

Я задумалась.

— Я люблю тебя, — сказал Ирга, поцеловал меня и ушел.

Я избавилась от этого наглого, мерзкого, эгоистичного типа. Впереди меня ждал увлекательнейший год профессиональной специализации и веселой студенческой жизни. Нужно было разобраться с Блондином, развить с Отто сеть продавцов нашего товара, уговорить Бефа не давать мне дополнительных заданий… Да еще масса дел.

Тогда почему же, почему в моей душе поселилась пустота и так отчаянно хочется — нет, не плакать — а завыть, как цепная собака, глядящая на луну?