Терри Пратчетт - Угонщики

Вообще-то мусорные баки были славными охотничьими угодьями, даже зимой. В оберточной бумаге часто оставалось немного остывшего картофеля, а порой — и целая куриная косточка. Раз или два попадались крысы. Последний раз это была настоящая удача: крысы хватило на целую неделю. Жаль только, что на третий день крысятина уже совершенно не лезет в горло. А если честно — то не на третий день, а с третьего укуса.

Притаившись в мусорном баке, Масклин следил за стоянкой грузовиков. И — вот оно! Грузовик пришел минута в минуту. Поднимая тучу брызг из-под колес, машина пересекла лужу и остановилась, скрипнув тормозами. За появлениями этого грузовика Масклин наблюдал уже четыре недели. Машина приезжала каждый вторник и четверг, и всегда — утром. Теперь Масклин точно знал, сколько времени стоит грузовик.

Ровно три минуты. Для существа ростом с нома это более получаса.

Он выскользнул из-под кучи промасленной бумаги, перевалился через край мусорного контейнера и опрометью бросился к кустам на краю парка, где его ждали Гримма и старики.

— Грузовик приехал! — выпалил Масклин, задыхаясь. — Идем!

Со стоном и ворчанием старики поднялись на ноги. Сколько раз он уже проводил их через это и прекрасно знал, что радостных возгласов не будет. Они лишь помрачнели и насупились, а потом принялись ворчать пуще прежнего. Они ворчали всегда: они ворчали, что картошка холодная, хотя Гримма и подогревала ее, ворчали, что крысятина им надоела. Масклин всерьез подумывал о том, чтобы бросить их и начать жить одному, но так и не смог на это решиться. Они ведь нуждались в нем. Им был нужен кто-то, на кого можно ворчать.

Но они же еле шевелятся! Масклин чувствовал: еще немного — и он разрыдается.

Но вместо этого он обернулся к Гримме.

— Да поторопи же их, слышишь! — Голос его срывался от напряжения. — Сделай что-нибудь, а то они вовек не сдвинутся с места.

Она успокаивающе похлопала его по руке.

— Они же боятся. Иди. Я приведу их.

Спорить было некогда. Масклин бросился обратно через парк, увязая в раскисшей от дождя грязи. На ходу он разматывал веревку, к концу которой был привязан разлапистый крюк. (Он потратил целую неделю, чтобы сделать этот крюк из куска проволоки, выломанной из изгороди; еще несколько дней у него ушло на тренировки.) Подбегая к колесам грузовика, Масклин лихо раскручивал над головой свой метательный снаряд.

Со второй попытки крюк впился в брезентовый верх кузова. Масклин раз-другой подергал веревку, чтобы убедиться, что она не подведет, и вот уже его ноги нащупывают опору на скользкой поверхности шины, и он карабкается вверх — выше и выше.

Он уже проделывал это прежде. О, целых три или четыре раза. Вот он протиснулся под тяжелый брезентовый полог, за которым притаилась темнота, вытащил еще один шнур и крепко-накрепко привязал его к какой-то веревке в кузове — последняя была толщиной с его руку.

Затем он скользнул обратно, к борту грузовика. Слава богу, старики под предводительством Гриммы уже пересекали гравийную дорожку. До него доносились их жалобы: они ворчали, что приходится ступать прямо по лужам.

Масклин приплясывал от нетерпения.

Казалось, этому не будет конца. Миллионы раз он повторял им, что и как нужно делать, но в детстве они никогда не забирались в кузов грузовика и сейчас не могли взять в толк, чего же от них хотят. Так, старая матушка Морки требовала, чтобы все мужчины отвернулись, пока она будет карабкаться на машину: а то они еще, чего доброго, увидят ее нижние юбки. А папаша Торрит так распричитался, когда его тянули наверх, что пришлось спустить старика обратно, и Гримма завязала ему глаза. После того как Масклин втащил в кузов несколько соплеменников, стало полегче: теперь веревку тянули все вместе, но время, время… Сколько они его уже потеряли!

Последней он поднял Гримму. Она была легкой как пушинка. Они все были легкими, если на то пошло. Крысы ведь попадаются не каждый день.

Поразительно. Они все были в кузове. Масклин настороженно прислушался. Сейчас раздадутся шаги водителя по гравийной дорожке, хлопнет дверца кабины. Однако ничего не происходило.

— Прекрасно, — сказал он, облегченно вздохнув. — Такие вот дела, только мы тронемся…

— Я уронил Талисман, — вдруг пробормотал папаша Торрит. — Талисман… Я выронил его, слышишь? Там, у колеса, когда Гримма завязывала мне глаза. Поди принеси мне Талисман, мальчик.

Масклин в ужасе уставился на старика. Потом высунул голову из-под брезента — и точно: он лежал там, далеко внизу. Крошечный черный кубик на земле.