Дмитрий Кружевский - Магфиг-2 Отпуск

— Хорошо, только от поезда далеко не отходит, да и я сам сейчас выйду.

— Угу, — кивнула девочка и закрыла дверь.

Я сунул ноги в шлепанцы и, скомандовав коту «вольно», отправился к выходу из вагона, тем более что поезд уже замер у широкой платформы перед небольшим обшарпанным зданием местного вокзала. Ребята мои уже были на улице и скучковались у невысокой витой оградки, что шла вдоль всего перрона, лишь Алана стояла в стороне и что-то разглядывала в простирающемся за оградой поле, покрытого золотистым ковром созревающей пшеницы.

— Девочка явно не в своей тарелке.

Я обернулся и вопросительно посмотрел на седого проводника, что стоял рядом с нашим вагоном.

— Девочка, говорю, переживает, — повторил тот, поглаживая свои густые длинные буденовские усы.

— Есть немного, — кивнул я. — Дела сердечные.

— Оно и видно, — усмехнулся проводник. — Суккубы они всегда очень чувствительны по такому поводу.

— А откуда вы узнали, что она суккуб? — удивился я.

— Молодой человек, — покачал головой проводник. — Я на этой дороге не первый год работаю и уж, поверьте, научился отличать одних существ от других, не смотря на то, в каком обличье они сейчас находятся.

— Ах, да, — я несколько смутился.

Действительно, глупый вопрос. Уж я-то за неполный год уж научился эльфа от дриады отличать, а гнома от драфта (вторые не настолько упитанны, да и пониже чуток, и к тому же не такие жмотистые), а уж тут…

— Да вы не переживайте, молодой человек, на своем опыте знаю, суккубы они отходчивы, так что погорюет чуток, да и забудет былое.

— Надеюсь.

Я извинился перед разговорившимся стариком и подошел к Алане. Девочка скосила на меня глаза, что-то буркнула себе под носик и отвернулась.

— Обижаешься? — спросил я.

— Нет…нер, — ответила та, упорно отводя взгляд.

— А я вот думаю, что обижаешься, но другого выбора у меня не было.

— Я знаю, — девочка тяжело вздохнула. — Это вы меня извините, просто какая-то обида внутри.

Она прижала кулачки к груди и, бросив взгляд в сторону стоявшего рядом с Эрнестой Гая, быстро отвернулась, однако я успел заметить блестевшие в уголках глаз капельки слез.

— Алана да не переживай ты так, — я сказал я облокачиваясь на ограду. — Знаешь, в твоем возрасте я влюбился в одну девочку из параллельного класса и предложил ей дружить.

— И что?

— Да ничего, — я грустно вздохнул. — Она сперва согласилась, а через месяц стала встречаться с моим лучшим другом, с которым я ее познакомил, когда тот зашел ко мне в гости.

— Не может быть, — девочка неверящим взглядом уставилась на меня.

— Почему?

— Потому что нельзя влюбиться и тут же разлюбить, как нельзя и заставить кого-то полюбить.

— Скорее всего, она меня и не любила, — вздохнул я и, улыбнувшись, добавил. — Хотя если ты не заметила, то уже сама нашла ответ на свою проблему.

— Да?

Девушка на секунду задумалась, затем грустно усмехнулась и посмотрела на меня неожиданно ясным взглядом, в котором уже не было прежней горечи.

— Спасибо, нер, вы правы, — она улыбнулась. — Пойду к ребятам, что тут одной скучать.

— Давай.

Я посмотрел ей вслед и, развернувшись, в задумчивости уставился на колышущееся море пшеницы. Молодость — как же ты порой наивна, несдержанна, вспыльчива, а порою просто бестолкова. Но одновременно, как же ты прекрасна, юна, полна чудных мгновений новых открытий и открывающихся пред тобой перспектив. В молодости много того что ты делаешь впервые; первая любовь, первый поцелуй, первая затяжка сигареты (хотя это можно не вспоминать), первые обнимашки, да да, именно первые. Ибо только в это время ты начинаешь воспринимать человека противоположного пола именно как объект чего-то большего, нежели просто друга. В этот период много первого, в эти годы ты, точно исследователь неизвестного, идешь по жизни, день за днем, месяц за месяцем, год за годом, открывая тот неизведанный мир, что окружает тебя. И пусть он не так прекрасен, как тебе кажется через призму твоей юности, пусть розовые очки мечтаний со временем спадут, то полное надежд и мечтаний время навсегда останется в твоем сердце. Всегда будет звучать громкой музыкой…

Блин, твою кису, это еще что за дешевые фокусы. Я зло посмотрел на бродячего скрипача, который пристроился рядышком и выводил на своем инструменте какую-то лирическую мелодию. Получив от меня монетку, он тут же озорно мне подмигнул и принялся наяривать нечто бравурно-ободряющее.

Ну, это другое дело, а то я уже что-то совсем расчувствовался и чуть не растекся по платформе тонким слоем склизкого розового вещества.