Андрей Белянин - Чего хотят демоны

— Ты перестанешь дурака валять? — осведомился тот, кто отзывался на имя Пётр… или что-то в этом роде. — Всё в порядке, мужик, всё как надо. Фантазия у тебя разыгралась. Вот что, давай вечером соберёмся с остальными в крибе и раздавим пару митилак. У нас же и повод есть! Я Юлию и Вите уже позвонил… Придёшь?

— Приду, — упавшим голосом ответил Борис и дал отбой.

Самое странное, он действительно ПОНИМАЛ, о чём речь. «Криб» — это кабачок, «митилака» — водка. Явно пришло время сдаться и принять действительность такой, какая она есть.

Петров беспомощно обвёл глазами комнату, и взгляд внезапно зацепился за бывший деревянный стол (теперь пластмассовая ВАРГА), где на бывшей скатерти (световой декорации) мирно покоился себе тот самый предмет, штуковина, зараза, с которой всё началось. Находка была единственной вещью, не претерпевшей никаких изменений. Лежала себе и мигала красной звёздочкой спереди. Только теперь это мигание показалось Борису зловещим.

Петров оторвал взгляд от штуковины и продолжил осмотр, узнавая «свои» вещи и безошибочно определяя их смысл и предназначение. Вот затейливо округлые линии ниш ВАРХАТЫ (бывшего библиотечного шкафа), в них расставлены КРАНИ (абстрактные статуэтки) из ПИРХИ (вид стекла) и ТРИМАНИТРЫ (священные атрибуты). Книг не было вовсе, изредка попадалась одна-другая забытая ДУДЗА (информационная текстовая рамка). Мебель — БОРМАКАТЫ, играющие роль стульев и кресел, радовали (но и пугали) глаз эллипсовидными выемками, точно под стать седалищу любого КРИГОТА, в том числе и самого Петрова.

Я в безумном мире, сказал себе Борис. В нём всё не так, как прежде, кроме имён да холофонных индексов… хотя и в этом я не совсем уверен. Но штуковина такая же, как и была, конечно.

Борис взял в бывшую ладонь (окончание хватательной конечности МЕРК) предмет, наверное, в пятисотый или в тысячный раз. Сознание словно дробилось на грани двух реальностей. Сплошные чёрные глаза Петрова остановились на упрямой штуковине. Нисколько ты не изменилась, зараза. Хотя… Нет. Не изменилась. Это я изменился, вот почему надпись сейчас действительно надпись, а не чепушистый узор… Не было сил уже удивляться. Борис прочитал буквоиды, отштампованные на корпусе штуковины:

Линейный темпоральный ускоритель событий регрессивного энтропийного действия — стандартная модель планетарного поражения.

Собственность Галактического военного ведомства Криготии — Главное управление экспансии.

Правда наконец прошибла прежний рассудок Петрова, который агонизировал на грани небытия под угрозой пропасть совсем. Человеческая память вопреки усилиям явно проигрывала борьбу. Небольшая штуковина, найденная Борисом на улице, являлась невероятно сложным устройством, предназначенным создавать чужую ПЕРВОПРИЧИННОСТЬ всех явлений. Может быть, предмет был подкинут ещё на заре зарождения земной жизни. Возможно — позже. Важнее то, что неумолимые щупальца устройства со страшной силой медленно уничтожали все земные события, изменяя их до неузнаваемости. Синее сияние, невольным свидетелем которого оказался Борис, вероятно, представляло собой побочный эффект темпорального перемещения в прошлое, а треск, наверное, был связан с транспортированием миллионы лет назад мощного информационного носителя, ничтожного по размерам, способного внедриться в местный узор событий и причин, а затем исподволь привести их к выгодному для его создателей вероятностному горизонту. А дальше устройство только направляло события в созвучии с чужой логикой, враждебной земному развитию. Вот почему и валялось оно в переулке — чтобы какой-нибудь олух легкомысленно подобрал его и таким образом привёл в действие. И олухом стал Борис Петров, непосредственный соучастник чужого нашествия. Внеземная цивилизация сконструировала страшное оружие непостижимого технологического уровня, наверняка имея в виду, что у неё больше всех остальных рас в космосе прав на существование. Агрессор даже, можно сказать, считает себя благодетелем и гнушается насилия. Ведь верно — никого не убивает, никого не порабощает… просто ассимилирует планеты с разумной жизнью, превращая их обитателей в себе подобных.

Дойдя то этого рубежа понимания случившегося, Петров внезапно ойкнул и схватился за голову, в которой бушевала ураганная мигрень. Последние остатки человеческого сознания распались, а вместе с ними навсегда пропала и память об ином существовании. Головная боль прошла за мгновения, Борис почувствовал облегчение и перевёл дух.