Роберт Асприн: Другой отличный миф

– Так вот в чем дело!

Ааз снова очутился на ногах, прожигая тело Гаркина взглядом. – Ух, этот недоношенный вомбатов сын!

– А что такое вомбат? – спросил я и сразу же пожалел об этом. Прыгнувший ко мне в голову мысленный образ был таким ужасным, что я обрел полную уверенность, что не хочу знать подробностей. Мне не требовалось беспокоиться. Ааз не собирался терять времени на ответ мне.

– Ну это весьма убогая шутка. Вот и все, что я могу сказать.

– Э-э… О чем вы толкуете, Ааз?

– Я толкую о Гаркине! Он-то и устроил мне это! Если бы я мог подумать, что дело зайдет так далеко, я бы превратил его в козорыбу, если бы представился такой случай.

– Ааз… я все еще не…

Я замолк. Он прекратил бушевать и уставился на меня. Я рефлекторно съежился, прежде чем узнал в его оскале улыбку. Мне больше нравилось, когда он бушевал.

– Сожалею, Скив, – промурлыкал он. – Полагаю, я выразился не совсем ясно.

С каждой минутой мое беспокойство возрастало. Я не привык к тому, чтобы люди, не говоря уже о демонах, были со мной любезны.

– Э… Это пустяки. Я просто хотел узнать…

– Видишь ли, ситуация такова. Мы с Гаркиным … уже какое-то время немного подшучивали друг над другом. Это началось в один прекрасный день, когда мы выпили, и он повесил на меня счет. Ну, когда я вызвал его в следующий раз, то провел его над озером и ему пришлось играть свою демоническую роль по горло в воде. Он расквитался… ну, не буду наскучивать тебе ненужными подробностями, но у нас вошло в привычку ставить друг друга в неудобное или неловкое положение. Игра эта на самом деле ребяческая и совершенно безвредная. Однако на сей раз…– глаза Ааза начали сужаться. – Но на сей раз этот старый целователь лягушек зашел слишком … Я хочу сказать, эта игра немного отбилась от рук. Ты ведь согласен?

Он опять обнажил свои клыки в улыбке. Я сильно хотел согласиться с ним, но я не имел даже смутного представления, о чем он говорит.

– Вы все еще не сказали, что случилось.

– Случилось то, что этот вонючий грязелюб отнял у меня мои способности! – взревел он, забыв про свое самообладание. – Я заблокирован! Я не могу ни хрена сделать, пока он не снимет своего глупого шуточного заклятия, а он не может, потому что мертв! Теперь ты понимаешь, меня, фантик плюшевый!

Я понял и принял решение. Спаситель он или нет, но лучше было бы, если бы он вернулся туда, откуда взялся.

– Ну, если я смогу что-нибудь сделать…

– Сможешь, Скив, мой мальчик. – Ааз снова стал сплошное мурлыкание. – Все, что тебе требуется, это разжечь огонь под старым котлом, или что там у вас есть, и снять это заклятие. Тогда мы можем отправиться каждый своей дорогой и…

– Я не могу этого сделать.

– Ладно, малыш. – Его улыбка стала немного более принудительной. – Я буду держаться поблизости, пока ты не станешь на ноги. Я хочу сказать, для чего же еще существуют друзья?

– Дело не в этом.

– Чего ты хочешь? Крови? – Ааз больше не улыбался. – Если ты попытаешься меня грабануть, я…

– Вы не понимаете! – отчаянно перебил я. – Я не могу этого сделать, потому что не могу этого сделать! Я не знаю, как!

Это его остановило.

– Хмм. Это может стать проблемой. Ну, вот что я тебе скажу. Вместо того, чтобы стаскивать это заклятие здесь, что ты скажешь насчет того, чтобы просто вышибить меня в мое родное измерение, а там уж я найду кого-нибудь, кто снимет его.

– Этого я тоже не могу сделать. Вы вспомните, я же говорил вам, что никогда не слышал об…

– Ну, а что же ты м о ж е ш ь делать?

– Я могу левитировать предметы… ну небольшие предметы.

– И? – поощрил он.

– И… э… я могу зажечь свечу.

– Зажечь свечу?

– Ну… почти.

Ааз тяжело опустился на кресло и закрыл лицо руками. Я ждал, когда он что-нибудь придумает.

– Малыш, в вашей дыре есть что-нибудь выпить?

– Я принесу вам воды.

– Я сказал выпить, а не чем-нибудь помыться!

– О, слушаюсь.

Я поспешил принести ему кубок вина из хранимого Гаркиным небольшого бочонка, надеясь, что Ааз не заметит, что кубок не особенно чист.

– Что оно сделает? Поможет вам вернуть ваши способности?

– Нет. Но оно, возможно, поможет мне почувствовать себя немного лучше. – Он опрокинул вино одним глотком и пренебрежительно посмотрел на кубок. – Это самый большой сосуд, что у вас есть?

Я отчаянно огляделся, но Ааз уже меня опередил.

Он поднялся и вошел в пентаграмму и взял жаровню. Я по прошлому опыту знал, что он была обманчиво тяжелой, но он нес ее к бочонку, словно она ничего не весила. Не трудясь выбросить гаркинское варево, он наполнил ее до краев и сделал большой глоток.