Андрей Гребенщиков - S.W.A.L.K.E.R. Похитители артефактов

Лука поморщился — сравнение с котенком двухметровому и крайне широкоплечему сталкеру не понравилось. Зато представив помойное ведро, требуемое для умерщвления такого «зверька», он мстительно рассмеялся: «Вам меня и в огромном мусорном контейнере не утопить, задохлики подземные!»

Человек из толпы, заслышав смех Луки, уставился на него вытаращенными в немом изумлении глазками. Сталкер без труда опознал своего соратника по мародерскому ремеслу. Правда, опознание пришлось производить по спине, так как при виде Луки горе-коллега незамедлительно бросился в противоположную сторону.

— Памперс смени, герой! — бросил вслед ему Лука и хищно осклабился.

От звука его голоса окружающие дрогнули. Не потому, что крик получился особенно громким или тембр вышел устрашающим — их пугало узнавание. С недавних пор сталкер Паша Лукьяненко по прозвищу Лука тяготил всех одним своим присутствием.

Вот отшатнулась недавняя любовь Ольга, свернула в сторону заклятая любовница Клара, заблестела мокрыми очами нынешняя пассия Света. Потом зажала в отчаянии рот и трепетной ланью пронеслась мимо, оставляя за собой шлейф из всхлипов и вздохов.

Лука чертыхнулся, про себя помянув всех женщин неласковым словом, и демонстративно уселся посреди туннеля на пол. Толпа не оценила его безмолвный протест — стихийно разделилась на два потока и «обтекла» препятствие с разных сторон.

Чье-то злобное «волнорез хренов», брошенное из встречного потока, буквально подбросило Лукьяненко вверх.

— Ах ты, сука! — он кинулся в сторону анонимного обидчика, но тот, энергично работая локтями, уже исчез за поворотом.

Выместить злобу хотелось нещадно, однако повода для славной драки больше не представилось — ни единого кривого взгляда, ни слова поперек. Лука как будто перестал для всех существовать, взял и развоплотился. Был отличный сталкер, уважаемый и многими любимый, но внезапно весь вышел.

Из безрадостных дум вывел негромкий окрик:

— Лука, ты чего здесь торчишь, как Митволь на Барвихе?

«Значит покуда не развоплотился», — отметил Лука с облегчением и протянул говорившему руку.

— Привет, Митя!

Однако старый приятель Дима Свиридов с пожатием рук не спешил.

— Звиняй, дружище, но с вашим «отъезжающим» братом лучше лишний раз не контачить, — и отступил на шаг. Затем, чуть поразмыслив, всё же помахал приветственно с безопасного расстояния.

От такой неучтивости знакомца Лука опешил.

— Куда отъезжающие, ты чего несешь?!

Свиридов театрально закатил глаза и жестом священника вознес руки к небу. Точнее, к потолку, это самое недружелюбное небо тщательно скрывающему.

— Туда, Паш, туда. С твоей хворью другого пути не бывает.

— А не рановато ли, Митя, ты меня хоронишь? Вот он я — живой! Дышу, разговариваю, а еще врезать могу от всей души, от тела покуда что не отделившейся.

Приятель вздохнул и укоризненно покачал головой:

— За что ты так цепляешься? Семьи нет — старую не сберег, новую не создал и не создашь никогда. Бабы твои, только про болезнь услышав, нос воротят. Может, работа любимая держит? Это ведь какая головокружительная карьера — помоишник постапокалипсиса. Раньше, как лох последний, на «лексусах» раскатывал, а нынче первый парень в подземелье — побирушка, собиратель металлолома и пустых бутылок, или чего вы там мародерите… Что потерять боишься? Унылый беспросвет, тухлые консервы, отравленную воду и зараженный воздух? Над чем так трясешься? Лично я считаю, что досталось тебе халявное избавление от всей опостылевшей безнадеги. Я бы сам на себя руки давно наложил, да вера не позволяет…

Подивился Лука речам «жизнелюба» Свиридова, но вслух лишь укорил:

— То-то руки пожать не можешь, ссышься своё избавление подцепить?

Дмитрий спорить не стал:

— Ссусь. Завидую тебе, но инстинктов побороть не могу, они велят до последнего мучиться. Вот так и живем, в муках и страхе…

— Балабол ты, Митя. Балабол и пустобрёх, — Лука больше не злился. Какой смысл в злобе, зачем её плодить, когда время на исходе? Успеть бы пару добрых дел напоследок сделать, всё легче ласты будет склеивать, спокойнее.

Митя на обидные эпитеты никак не среагировал. Помолчал немного, думая о чём-то своем, затем сказал:

— Тебя Василич к себе вызывает.

— Который из Василичей?

Вызывать — именно вызывать, а не звать или приглашать, мог только один Василич, и Лука прекрасно это знал. Но всё равно спросил. Глупо, конечно. Однако страх показаться смешным или тупым куда-то подевался после рокового медобследования.