Андрей Смирнов - Артур, племянник Мордреда

В сотне моей людей вовсе не сто, а вдвое меньше. Недобор у нас. Никто на юг ехать не хочет. Участок, опять-таки, опасный. Форт еще не восстановлен и в частоколе кое-где дыры. Зато я на этой заставе — царь и бог.

Отложил я книжки в сторону и делом занялся. Патрули, тренировки, отдых. Частокол починили, форт восстановили и еще лучше укрепили, полдюжины новых наблюдательных вышек построили. Солдатам своим дурака валять не позволяю: кто не в патруле, тот спит, а кто не спит, тот либо на тренировочной площадке с мечом прыгает, либо мишени из лука дырявит. Кто обязанности свои хорошо исполняет, тому — увольнительная, а кто в потолок плюет — тому шиш и сверхурочные работы по углублению оборонительного рва.

Ланселоту мой образцовый порядок понравился. Даже в пример меня другим сотникам поставил. Да только что толку мне с его похвалы? Перспектив не вижу. Скучно. Может, через пять лет и повысят в звании, да я до тех пор уже от тоски помру.

Решил я так: либо увольняться, либо придумать что-нибудь этакое . Думал я, думал, а потом позвал к себе своего заместителя, Никоса Эрбеша, налил ему пива и вопрос задал:

— Слушай, — говорю, — Никос. А чего, собственно, эти орки на нас лезут?

— Кабы знать! — Гундосит Никос, пивко похлебывая.

— Нет, подожди. Ты вот какой год на границе служишь?

— Десятый уже. — Отвечает.

— И раньше они также лезли и лезли? Мы их мочим, а они лезут. Мы их мочим, а они…

— Не. — Качает головой Никос. — Раньше такого не было. Вал этот оборонительный — Ланцелотов вал, как его называют — при мне строили.

— И раньше эти орки — что? Не нападали?

— А раньше их тут и вовсе не было. — Удивляет меня мой заместитель. — Лет двадцать тому назад завелись, а может, и того меньше.

— Вот те на! Как это не было? А где ж они были? Откуда взялись? Сами по себе завелись, что ли?

— Кабы знать! Но с колдунами нашими, — понижает Никос голос, — и не такое случиться может. То нет чего-то, а потом раз — и появится. Или исчезнет. Вот и вашей Киммерии раньше не было. А потом — хоп!..

— Но-но! — Говорю я Никосу. — Это вашего Аваллона не было. А Киммерия всегда была. С тех самых пор стоит, как Конан, сын Крома, на землю сошел.

— И Киммерия была, и Аваллон был, — примирительно махает рукой Никос, — но были они как бы по отдельности. А потом — раз! — и вместе стали. А отчего так, я не знаю. Я-то не колдун.

— Хмм… Думаешь, и орки таким же образом появились?

— Может, и таким. А может, они в глубине болот жили, а потом — раз! — и вылезли.

— Ага. Вот я и думаю: а чего это они вылезли? Мыслю так: надо поймать языка и допросить. Что у них там, в орочьем их гадюшнике, случилось такого, что они нападать вдруг вздумали?

На том и порешили. Стали ловить языка. Поймали. Допрашивать стали. А он, зараза, молчит! Мы его и железом каленым, и на дыбе — а он знай себе или верещит, или скулит. Ну что ты будешь с ним делать?!

— Слушай, — как-то раз сказал мне Никос, наблюдая за мучениями орка. — А может, он нашего языка не понимает? Может, в этом все дело?

— Хмм. — Я почесал подбородок. — Об этом я не подумал. Ладно, ребята, хорош над уродом издеваться! Попробуем с ним по-хорошему поговорить.

И стал я говорить с орком по-хорошему. Показываю ему на котелок и говорю «котелок», показываю на табуретку, говорю «табуретка», показываю на себя, говорю гордо «человек», показываю на орка, говорю «орк вонючий»… Только, когда я в него пальцем ткнул, этот вражина недобитый чуть палец мне не откусил. Пришлось перейти ко второй серии пыток, чтобы вразумить его. Второй серии пыток орк, однако, не выдержал и скоропостижно скончался.

Ну, ничего. В болоте их вон сколько — лови не хочу. Ходят, воют, шипят, по ночам через частокол перелезть пытаются.

Поймали второго — та же история. Третьего. Опять неудача! Что ж они тупые такие и по-человечески с нами разговаривать не хотят?!

— Может, это… — Усомнился как-то раз Никос. — Ну, генералу доложить, чем мы тут занимаемся?..

— Не надо докладывать. Докладывают об успехах, а не о процессе работы. Вот когда орка разговорим или сами по-ихнему понимать начнем — вот тогда и доложимся.

Однако кто-то начальству на нас все-таки настучал, и вот, значит, вызвал меня Ланселот на ковер.

— Мне тут доложили, — неторопливо прогуливаясь по комнате, сказал он. — Что вы ловите и пытаете орков. Это правда?

— Да, но…

— Я могу понять ваши чувства, Артур, — перебил меня Ланселот. — На войне с этими нелюдями постоянно гибнет кто-то из наших. Хотя вы служите на границе совсем недолго, неудивительно, что вы уже успели проникнуться к оркам ненавистью. Если к ним попадает человек, они подвергают его пыткам и издевательствам. А женщины, которых им иногда удается увести в плен! — Старый рыцарь скрипнул зубами. — Это же немыслимо, что они с ними вытворяют! Так что я хочу сказать, что понимаю ваши чувства. Понимаю — но! Я категорически запрещаю вам пытать орков! Поймите, мы-то ведь с вами не орки! Как бы не была сильна наша с вами ненависть, нельзя опускаться до их уровня. Нет-нет, мы их должны просто уничтожать. Никаких издевательств, никаких пыток, никакой ненужной жестокости. Просто убивайте их и все. И молитесь Единорогу, чтобы ваша душа не очерствела на этой войне…