Гай Орловский: Ричард Длинные Руки — вице-принц

— Нет, — ответил я сердито. — Когда Господь вытолкал в шею Адама с беременной от Змея женой из сада, он потом несколько смягчился. Правда, как и старые языческие боги, он не мог сделать сделанное несделанным, или, говоря проще, отменить свои же решения, однако он иногда слегонца помогал потомкам Адама, ибо дети за грехи отцов не отвечают… ну, по истечению седьмого колена. Вон Ноя даже предупредил насчет потопа…

— Ага, — сказал он саркастически, — а всех остальных утопил, как котят!.. Вы можете себе представить, чтобы такое сотворил я?

Я покачал головой.

— Нет, конечно. Ваша цель — опорочить человека и доказать Творцу, что тог был не прав, отдавая власть над миром человеку, а не вам, ангелам. Гибель людей вам ничего не даст… Хотя есть что-то неправильное…

Он поставил опустевшую чашу на стол, я тут же сосредоточился и наполнил ее изысканнейшим вином солнечной Франции.

Аромат ощутил даже я, а он подхватил чашу, сделал глоток, блаженно зажмурился.

— Неужели вы думаете… ах, как чудесно!.. что такое вино могли создать Божьи слуги?..

— Ладно, — сказал я, — ваши последователи. Но это мне очень не нравится.

— Что делают такое вино?

— Нет, — сказал я сердито, — мне совсем не нравится, что вы протаптываете для человека одну дорогу, а Творец старается побудить его идти по другой. Дело не в том, что я дурак и не могу выбрать! Дело даже не в том, что на каждой из дорожек свои пряники…

— А в чем?

Я посмотрел ему в глаза зло и беспощадно.

— Мне вообще не нравится это или-или!.. Каждый из вас берется решать за человека, но нужно ли это ему? А если он предпочтет свой путь? И сам протопчет для себя тропку? У нас свобода воли, а не только выбора!

Он отшатнулся с чашей вина в руке, лицо стало полным недоумения.

— Какой? Есть только два пути! Всевышнего и… мой!

— Так было, — согласился я. — Но появился человек… и он протопчет свой путь.

— Что, третий?

— Да, — согласился я, — третий.

Он посмотрел на меня пристально, глаза непроницаемо черные, как холодный космос, лицо неподвижное, но я впервые увидел в нем некую неуверенность.

— Третий, — повторил я. — Да, точно! Пора искать третий путь.

После его ухода, как реакция на мой апломб и самоуверенность, всплыло тягостное воспоминание о полной беспомощности и растерянности, когда замок герцога Вирланда был так изолирован, что в нем и время свое, и существа какие-то непонятные, и меня, великого героя, если уж правду в глаза, гоняли в толпе слуг, не видя между нами разницы…

А тут еще эта приближающаяся багряная звезда Маркус, у всех при ее упоминании сразу лица вытягиваются, а в глазах выражение полнейшей безнадежности.

А мы деремся друг с другом, как полчища черных и красных муравьев, не замечая надвигающегося лесного пожара! Когда эта звезда, хотя это точно никакая не звезда, приблизится, все человечество сгинет… ну, за исключением тех, кто спрячется в самых глубоких пещерах. Впрочем, и они почти все погибнут, когда начнут двигаться плиты земной коры.

Уцелеют совсем единицы или пара общин на разных концах земли. И начнется снова долгий и мучительный путь от дикости к цивилизации.

Но если Багряная Звезда опускается, чтобы набрать народ, то это как-то не вяжется с высокими технологиями. Будущему не нужны рабы, даже в качестве мяса для еды, еду проще выращивать искусственно. Это так же смешно и глупо, как идущие по земле армии терминаторов, уничтожающие людей. Для того чтобы уничтожить все человечество без остатка, достаточно в вирусе обычного гриппа переставить пару молекул в нужное для этой цели место.

Скорее людей набирают, к примеру, потому, что где-то эти набиратели постепенно перестают давать потомство… Может быть, из-за слишком жесткого излучения, либо еще каких-то причин, но все равно: эти багрянники набирают в свои загоны для скота несколько десятков тысяч людей, затем поднимаются и с высоты зачем-то уничтожают их гнезда.

Видимо, все-таки боятся расцвета их цивилизации. И понимают, часть людей, выползших из пещер, к следующему визиту как раз только-только расплодятся.

Со стены видно, как во дворе епископ Геллерий раздает благословение воинам, причащает перед сражением, я сперва отвернулся, затем быстро сбежал со стены и подошел к ним.

Он перекрестил последнего и повернулся ко мне.

— Сэр Ричард?

— Отец Геллерий, — сказал я почтительно, — церковь мудра и накопила много ответов за свою долгую и такую нужную для всех нас жизнь. И потому священнослужитель, если он достаточно усерден, вскоре обретает знаний больше, чем все государи мира…