Валентин Леженда - Повесть былинных лет

Вот он проклятый летописец, в двух шагах на полу лежит, пузыри пускает и ни о чем, мерзавец, не ведает, ни стыда, как говорится, нет, ни совести.

— Экую я змею у себя на груди пригрел! — сокрушенно покачал головой Всеволод и тут же вспомнил о своих непутевых племянниках.

Как они там, все ли с ними в порядке? Ведь за призраком их посылал, а лживый злопыхатель тем временем рядом крутился, льстил да врал князю, а сам втайне от всех строчил свою оскорбительную гисторию… Волк в овечьей шкуре!

— Братья!!! — вдруг разорвал тишину истошный вопль, и в праздничный шатер ворвался худой высокий мужичишка. — Братья, беда!

— Чего?!! — удивился Всеволод и еще больше удивился, узнав в утреннем нарушителе спокойствия знаменитого расейского смутьяна Пашку Расстебаева.

— Расстебаев, ты?!!

— Да, я, а кому ж еще, окромя меня, в Кипише трезвым-то быть? Просыпайтесь, скорее просыпайтесь!

— А в чем, собственно, дело? — недоуменно вопросил с пола пришедший в себя батька Лукаш. — Что за суета в шестом часу утра?!!

Князья нехотя выбирались из-под столов, блуждающими взглядами ища остатки вчерашнего пиршества: может, где капля-другая первача осталась?

— Скорее, нужно поспешить!!! — продолжал истошно орать Расстебаев.

— Поспешить? — переспросил Вещий Олег. — Зачем нам спешить? Мы вздернуть тебя на виселице всегда успеем.

— Беда, други, не до виселицы вам всем скоро будет.

— Говори! — Всеволод грохнул по столу кулаком. — Мужики, успокойтесь. Я требую тишины!

Князья недовольно заворчали.

— Несколько дней назад на Русь прибыл некий заокиянский гость по имени Фокс Шмалдер, — нервно затараторил Павел, стараясь изложить по возможности все сразу.

— Ну, приезжал такой, — кивнул Всеволод, — я его в своем уделе принимал, да и прочие князья тоже.

Прочие князья согласно закивали.

— Так вот, ентот Шмалдер мериканский шпиен!!!

— Ну и что с того?!! — изумился Ясно Солнышко. — Думаешь, мы об этом не знали?!!

Впервые в жизни Расстебаев выглядел совершенно растерявшимся. Глядя на его очумелую морду, присутствующие громко рассмеялись.

— Неужель ты думал, что мы такие лопухи? — сквозь смех пробасил батька Лукаш.

— Денежки мы у него брали, — добавил Владимир Длинные Руки, — и клятвенно обещали границы уделов своих от соседей рьяно оберегать.

— А вместо этого, — усмехнулся Богдан Шмальчук, — на мериканское золото каждый год Великое Вече устраивали с плясками, бесплатной выпивкой и славным пиром.

— Так, значит… — Расстебаев лихорадочно переваривал услышанное. — Ладно. А о том, что на Русь готовится вторжение, вы тоже знаете?

В праздничном шатре воцарилась гробовая тишина.

— Я тоже нечист на руку, — добавил Пашка, — и я брал у этого Шмалдера золото, обещая нести в земли русские смуту. Но на самом деле отдавал все тульским мастерам на литье пушек. Я не какой-нибудь Июда и пришел предупредить вас. Скоро начнется война, и лучше вам немедля собрать ваши армии в одну, дабы достойно ответить агрессору.

Удельные князья молча переглянулись.

— Всеволод, ты возглавишь объединенную армию! — хрипло проговорил батька Лукаш. — И да поможет тебе Велес!

Всеволод коротко кивнул, отметив про себя, что Николашки с коробом уже и след простыл. Быстро сориентировался, сволочь.

— Когда начнется вторжение, известно? — спросил князь Шмальчук, нервно барабаня пальцами по столешнице.

— Возможно, сегодня в полдень! — ответил Расстебаев.

— Что же ты, шельма, ранее-то молчал?

— Не знал я ранее. За Шмалдером следил, и, когда тот с царем Жорджем по особому устройству говорить стал, я сразу все и понял.

— Не успеем. — Вещий Олег сокрушенно махнул рукой.

— Но попробовать все же стоит, — стоял на своем батька Лукаш. — Ну что, Всеволод, справишься?

— Справлюсь, а как же иначе! — лукаво усмехнулся Ясно Солнышко. — Чай не впервой.

И, запахнув на груди атласный плащ, князь Сиверский стремительным шагом покинул пиршественный шатер.

Гришка и Тихон с завидным упрямством пробирались к Разлив-переправе, не оставив надежду добраться до вожделенного Хмельграда. Помнили ведь лоботрясы: ежели что, князюшка живо ремней из их румяных задниц нарежет на стремена да прочую конскую сбрую.

— Сколько лишений мы за эти дни натерпелись, — ныл и причитал Тихон, — сколько страхов и ужаса пережили. Никогда я, наверное, не забуду сей наш ратный поход.

— Так уж и ратный? — рассмеялся неунывающий Григорий. — Ты, братишка, я вижу, совсем раскис. А знаешь ли ты, что в Хмельграде выпивку во всех корчмах подают за сущие гроши.