Наталья Анискова - Любовник

Если вы ко мне на прием, то в регистратуру вам не надо. Лезьте себе на второй этаж и шуруйте по коридору налево. Там сначала будет здоровенная очередь к терапевту, за ней поменьше к хирургу, а потом и совсем маленькая. Думаете, раз маленькая, то ко мне? Ошибаетесь, это к проктологу. У меня очередей не бывает. Не оттого, что коновал такой, а потому, что специальность у меня новая и люди еще не привыкли.

В общем, дуйте себе мимо проктолога и сворачивайте направо, в закуток. Раньше там уборщицы швабры хранили. А сейчас швабры сократили, и вместо них в закутке мой кабинет. На двери табличка с надписью «СТОРГОЛОГ», но вы ее не читайте. Во-первых, потому что кто такой сторголог, все равно не знаете. А во-вторых, табличка гипсом заляпана. Это Любка ее гипсом, медсестра, чтобы людей не путать. А под табличкой она же надпись намалевала — масляной краской наискось во всю дверь, для доходчивости. Вот ее и читайте, тогда ни за что не ошибетесь, если вам ко мне. Русским по белому написано «ДОКТОР-ЛЮБОВНИК». Это я и есть.

Девице навскидку лет двадцать. Красивая. И тряпки соответствуют.

— Присаживайтесь. На что жалуетесь?

— У меня проблема, доктор, — вздыхает девица. — Я люблю сразу двоих.

За спиной саркастически хмыкает Любка. Полиаморию она не одобряет.

— Подробней, пожалуйста. Кто такие? Как давно любите? Почему обратились к врачу?

— Давно, доктор. Со школы, мы учились в одном классе, все трое. Вчера Петя сделал мне предложение, когда узнал, что я беременна. А Игорь — неделю назад, и я согласилась. А теперь не могу отказать Пете.

— От кого вы беременны?

— Не знаю, доктор. Я думаю, что от Игоря. Но от Пети тоже может быть. Или даже от Альбертика.

Хмыканье за моей спиной превращается в возмущенное фырканье.

— Кто такой Альбертик? — обреченно спрашиваю я. — Тоже одноклассник?

— Нет, это парикмахер. Так что мне делать, доктор?

— Аборт, — отзывается из-за спины Любка.

— Прежде всего, сторгограмму, — игнорирую я неквалифицированную помощь. — Вон туда проходите, к сестре.

Сторгограмму чертит хитрый прибор, называемый сторгоскопом. Это от греческого слова «сторге» — любовь. Как ни странно — к родственникам, и не обязательно противоположного пола. Впрочем, грекам было виднее. Так или иначе, прибор сканирует ауру пациента и в результате выдает затейливый рисунок, который для профана выглядит примерно как «Композиция X» Кандинского. Ну а для специалиста — как анамнез.

— Так-с… — говорю я пациентке, ознакомившись с творением сторгоскопа. — У меня для вас хорошие новости. Вы абсолютно здоровы, никакой любви у вас нет. Ни к Игорю, ни к Пете, ни к кому там еще, к…

— К Альбертику, — подсказывает Любка.

— Ни к Альбертику. Идите себе спокойно домой.

— А как же я?! — ахает пациентка. — Как же я тогда замуж?

— Это не в моей компетенции. Я занимаюсь только больными. Симулянтам и ипохондрикам, извините, рекомендаций не даем. Лекарств не выписываем, на процедуры не отправляем. Всего хорошего.

Мужику лет тридцать. Среднего роста, плечистый, основательный. На спортсмена похож.

— На что жалуемся?

— Любовь без взаимности. За спиной вздыхает Любка.

— Ясно, рассказывайте. Срок? Симптомы? Объект?

— Она не объект, — хмуро глядит «спортсмен».

— Хорошо, рассказывайте про «не объект».

— Красивая такая… — Пациент рисует в воздухе что-то вроде восьмерки. — Сразу видно, что добрая. И такая вся, эдакая…

— Одухотворенная, — подсказывает Любка.

— Вот, точно!

— Хорошо. Почему без взаимности?

Посетитель явственно смущается, мнется.

— Она из этих, — выдает он наконец. — Из крутых. Вы бы ее машину видели! Куда я со своей любовью. Подступиться к такой, и то боязно.

— Ладно, посмотрим на сторгограмму. Проходите туда, к сестре.

Случай, действительно, серьезный. Любовь страстная, безответная, вторая стадия.

— Сторгогон трижды в день, — выписываю я рецепт. — Если через неделю не поможет, будем работать дальше.

В отличие от утренней симулянтки новая посетительница одета неброско. И моделью не выглядит, хотя и вполне миловидна. К тому же приходит она уже четвертый раз за месяц — очевидный рецидив.

— Здравствуйте, доктор, — говорит рецидивистка. — Можно? Валя я, помните меня?

— Здравствуйте, Валя. На что жалуетесь?

— Все то же самое, доктор…

«Все то же самое» — это патологическая влюбленность в неизвестного мне индивида, который ее в грош не ставит. Сторгограмму можно не делать: две предыдущие были идентичны и показывали любовь настоящую, платоническую, в третьей стадии — предпоследней.