Наталья Поваляева: Рассказы о привидениях

Дина снова засмеялась в ответ, но потом резко стала серьезной и сказала:

— Обещай мне, что не испугаешься, и не будешь визжать.

— Ну-у-у… ладно, обещаю, — пообещала Милдред, но про себя решила, что если случится что-то страшное, то завизжит непременно. Обещание обещанием, но кто ее, эту Дину, знает — вот и двери ей не помеха, а это подозрительно!

— Я — привидение, — Дина сделала эффектную паузу.

Милдред открыла рот, но кричать или визжать все же не стала. Потом подумала немного, и сказала:

— Ты не страшное привидение и совсем не старое! Вот бабушкина подруга, миссис Невилл, жаловалась, что к ней все время является призрак ее прапрадедушки, который дожил до девяноста трех лет. Вот это, наверное, жуть!

Помолчали.

— А почему я тебя раньше здесь не видела? — возобновила беседу Милдред.

— Я пряталась на чердаке.

— Ой, и как тебе только не страшно там, в темноте?

— Совсем не страшно. Чего бояться темноты?

— Как — чего?! — Милдред вскрикнула в полный голос, позабыв об осторожности, и испуганно прикрыла губы ладошкой. Потом продолжила громким шепотом:

— Разве ты не знаешь, что в темноте прячутся чудовища? Ты же привидение! Ты должна это знать!

— Вот именно! Я привидение, и как привидение уверяю тебя — никаких чудовищ в темноте нету!

Милдред недоверчиво поглядела на свою собеседницу и спросила:

— Да? А как же тогда Трилобит?

— А, этот, — беспечно махнула рукой Дина. — Никакое он не чудовище. Самый обыкновенный подкроватный дух — питается крошками от печенья, закатившимися под кровать мелочами и пауками.

— Так вот, значит, кто съел пуговицу от моего синего платья! А я ее обыскалась везде! — ошеломленно пролепетала Милдред.

— Конечно, съел — Трилобит обожает пуговицы! — уверила Дина.

— А мадам Жердь? Она тоже не чудовище? — спросила Милдред.

— Конечно, нет, — сказала Дина. — Она — стражник окна!

— Стражник окна! — эхом повторила Милдред.

— Именно. Всю ночь напролет она смотрит в окно, и как только злые духи, витающие в ночи, вознамериваются заглянуть в комнату, мадам Жердь стуком ногтей по стеклу отгоняет их прочь. Клыки ей также нужны для устрашения непрошенных гостей! — объяснила Дина.

— Ну, а мистер Колода? — горя нетерпением, спросила Милдред.

— Мистер Колода — дух гардероба и борец с молью. Когда он трясет гардероб, моль, усевшаяся было со всеми удобствами на пальто или свитер, падает на пол! Когда такая тряска происходит постоянно, моли надоедает, и она подыскивает себе новое пристанище.

— О, надо попросить мистера Колоду пожить два-три дня в мамином гардеробе, а то она жаловалась, что моль съела ее новую меховую горжетку! — сказала Милдред. — Но скажи мне, неужели даже Ослиная Задница — не чудовище?

— И Ослиная Задница, и мисс Пробка — самые обыкновенные домашние духи, — уверила Дина. — Ослиная Задница отвечает за все водосточные трубы в доме — продувает их, чтобы они не засорялись. А мисс Пробка просто слишком старая — когда-то давным-давно ее постукивание было зачем-то нужно, но теперь уже никто не помнит — зачем. И сама она тоже этого не помнит, но делает — по привычке.

— Как хорошо, что ты пришла и все мне объяснила, — сказала Милдред. — Теперь я вижу, что в темноте действительно нет ничего страшного, а даже наоборот!

— Здорово! — сказала Дина. — А ты не будешь против, если я время от времени буду тебя навещать? Мы могли бы поиграть в лото или в узелки…

— Конечно, приходи! А то от папы с мамой не дождешься, чтобы они со мной поиграли, а бабушка с дедушкой играть и вовсе не умеют, только рассказывают истории про каких-то кузин и двоюродных внучатых племянников, которых я никогда в глаза не видела!

— Отлично! Тогда до завтра! — сказала Диана. — Мне закрыть дверь в коридор?

— Закрывай! — храбро разрешила Милдред.

Она удобно улеглась, укрылась одеялом, и мысли стали кружиться в ее голове, словно стеклышки калейдоскопа.

«Интересно, а если уронить на пол карандаш, Трилобит съест его?»

«А зачем мадам Жердь подвывает, если злые духи за окном ее все равно не слышат?»

«Раз я теперь не боюсь темноты, я могу попросить у мамы и папы щенка!»

А потом Милдред, наконец, крепко уснула.

Стояла темная грозовая ночь.

Дождевые потоки заливали оконное стекло, словно слезы — лицо безутешной вдовы; оголенные ветви деревьев, узловатые, будто руки покойников, зловеще скреблись по подоконнику; ветер уныло завывал в трубах, а небо то и дело освещалось молниями, похожими на зарево далекого пожара. «И шагу не пройдешь, со страху портков не обделавши», — говорили обычно жители деревушки Хайер Пикстон, характеризуя подобные погодные условия.