Роберт Асприн - Сладостный МИФ, или мифтерия жизни

Я выпрямился и застыл.

— Никогда не думал об этом в таком разрезе.

— А только так об этом и надо думать, — твердо сказал генерал. — Я знаю, многие считают, что жизнь солдата — сплошное подчинение. Что солдат — это какой-то безмозглый робот, вынужденный выполнять бессмысленные приказы и прихоти вышестоящих офицеров… и генералов. На самом деле армия должна быть объединена общей целью, иначе она будет неспособна к действию. Каждый военный добровольно соглашается выполнять команды вышестоящих, потому что это самый действенный способ достичь общей цели. Солдат, который не знает, чего он хочет и почему сражается, ничего не стоит. Хуже того, он представляет опасность для всех и каждого, кто на него рассчитывает.

Он помолчал и кивнул головой.

— Однако давайте пока рассмотрим это в меньшем масштабе. Представьте себе молодого человека, который тренируется, чтобы те, кто старше и круп — нее, не могли его побить. Он поднимает гири, накачивая мускулы, изучает разные боевые искусства, с оружием и без, — в общем, он по многу часов потеет на тренировках с одной лишь мыслью: закалиться настолько, чтобы не приходилось ни перед кем вставать на колени.

Генерал улыбнулся.

— Так что бы вы сказали, если бы тот же самый молодой человек впоследствии позволял любому крутому парню пинать себя из опасения, что тому будет больно, если он даст сдачи?

— Я бы сказал, что он полный идиот.

— Точно, — кивнул Плохсекир. — Вы и есть полный идиот.

— Я?

— Конечно, — произнес генерал в некотором замешательстве. — Вы что, не узнали себя в моем описании?

— Генерал, — устало сказал я. — Я уже несколько дней почти не спал. Простите, если я не успеваю все схватывать с нормальной скоростью, но вам придется мне это разжевать.

— Очень хорошо. Я говорил о молодом человеке, который работает над своей физической формой. Так вот, мой юный друг, вы, вероятно, самый потрясающий человек, кого я знаю.

— Я?

— Без сомнения. Более того, как и молодой человек из моего примера, вы сами сделали себя таким за годы тренировок… Я видел, как вы изменились даже за то время, что вас знаю. При ваших магических способностях, вашем богатстве, не говоря уже о ваших сподвижниках, союзниках и связях, вас никто не может заставить делать что-то, чего вам не хочется. Более того, вы это многократно доказали, противостоя весьма впечатляющим противникам.

Он улыбнулся и с неожиданной мягкостью положил руку мне на плечо.

— А теперь вы мне будете говорить, что должны Жениться На Цикуте, даже если вам этого не хочется? Я вам не поверю.

— Но иначе она отречется и мне придется сделаться королем, — с тоской сказал я. — Этого мне хочется еще меньше.

— Так не становитесь королем, — пожал плечами генерал. — Как может кто-то заставить вас делать то или другое, если вы сами добровольно не согласитесь? Насчет себя я знаю, что я бы эту должность точно не принял.

Этот нехитрый анализ дал мне слабую надежду, но я все еще не решался ухватиться за нее.

— Но ведь люди на меня рассчитывают, — возразил я.

— Люди рассчитывают, что вы будете делать то, что правильно с вашей точки зрения, — твердо сказал Плохсекир. — Вы это никак не можете увидеть, но они-то предполагают, что вы будете делать то, что вам хочется. Вам следовало повнимательнее прислушаться к тому, что говорила вам моя невеста. Если вы хотите жениться на королеве Цикуте, они будут поддерживать вас тем, что не станут препятствовать этому или как-то вас огорчать. Неужели вы действительно думаете, что, когда вы твердо выразите желание продолжать работать с ними, они не поддержат вас с тем же или даже большим энтузиазмом? Именно это Маша пыталась сказать, но, похоже, слишком мягко, и вы просто не услышали. Все обращаются с вами деликатно, потому как вы вроде не знаете, чего хотите. Вот они и ходят вокруг вас на цыпочках, чтобы не мешать вам самому во всем разобраться. А вы тем временем мучительно пытаетесь расслышать, чего хотят все остальные, вместо того чтобы расслабиться и принять как должное ваши собственные желания.

Я не мог сдержать улыбки.

— Ну хорошо, генерал, — сказал я, — вас-то если в чем и можно упрекнуть, то уж не в деликатном со мной обращении.

— Я счел, что так будет правильно.

— Да нет, я не жалуюсь, — рассмеялся я. На душе у меня было теперь хорошо, и я не собирался этого скрывать. — Я хотел выразить вам мое восхищение… и благодарность.

Я протянул руку. Он сжал ее в своей, и мы обменялись коротким рукопожатием, знаменующим новую ступень нашей дружбы.