Александр Лебедев - День Суркова

Его уверенность быстро передалась другу, ему не терпелось приступить к началу эксперимента, и Лёшка всячески поторапливал.

— Нам некуда спешить, — пообещал Сурков. — Раз мы играем в кошки-мышки со временем, значит, его имеем.

— Не знаю, что ты хотел этим сказать, но мне тут пришла одна тревожная мысль: а если в дальнейшем кто-то догадается до этого ещё?

— Ну и что?

— Не боишься конкурентов?

— А с какой стати?

— Ну, например, кто-то поймёт, как мы разбогатели, и начнёт вырубать всех твоих родственников до тех пор, пока ты снова не станешь нищим, — слово «нищим» Лёшка сказал с презрением, дав понять, что оно ни коем образом не относится к нему.

— Ну, во-первых, ты ещё не разбогател, — сказал Сурков, сделав ударение на «ты». — А во-вторых, в прошлом ничего изменить нельзя.

— Тогда как же твои родственники изменят своё прошлое?

— А они не будут его менять, я действительно разбогатею, они только передадут мне послание, вот и все.

— У меня плохое предчувствие, — сказал Лёшка. Он поставил в прихожей Суркова звякающую авоську, осмотрел её внимательно и повторил:

— У меня плохое предчувствие.

— Да будет тебе, — постарался подбодрить Сурков, — давай для храбрости.

После первой стопки оптимизма прибавилось. Лёшка порозовел как поросёнок, стал подшучивать и похрюкивать.

— Подожди, — прервал его Сурков. — Мы с тобой упустили одну очень важную деталь. Мы не определили степень кондиции.

— А зачем?

— Как зачем, — возмутился Сурков. — Мы ещё не напились, а ты уже хрюкаешь, как свинья.

— Да, — Лёшка озабоченно почесал затылок. — Есть один надёжный способ. Но для этого нужна женщина, да не простая, а страшная. Надо посадить её здесь, и как только мне её захочется, значит, я дошёл до кондиции.

— Ну, это не проблема, — сказал Сурков, — только клеить страшных женщин в трезвом виде неприлично, поэтому предлагаю выпить.

— Сказано, сделано.

После первой бутылки водки желание идти за страшными женщинами окрепло. Друзья вышли на улицу и направились вдоль дороги, рассматривая представительниц прекрасного пола. Как назло, страшных среди них не попадалось. Тогда Лёшка предложил идти к городскому парку, он знал одно место, где было много женщин, причём на любой вкус, а так как считал себя обладателем изысканного, то легко бы мог найти себе подружку не по вкусу. Но это был просто не Лёшкин день, и женщин не по вкусу он там не обнаружил.

— Вот так бы всегда, а то на кого не посмотришь — крокодил. Но сегодня просто праздник какой-то.

Когда друзья совсем отчаялись, Сурков увидел на остановке то, что они искали. Это была среднего роста и неопределённого возраста девушка, настолько страшная, что Лёшка сказал:

— Я могу столько не выпить.

— Надо, — приказал Сурков и подтолкнул его вперёд.

Лёшка подошёл к девушке и стал судорожно копаться в извилинах своего головного мозга, соображая, что же в таких случаях можно сказать. Наконец, поняв, что сказать ничего нельзя, а можно только сделать, он произнёс:

— Девушка, одолжите пистолет.

— Вам надолго? — спросила девушка, протягивая «Макаров» ручкой вперёд.

— Нет, только застрелиться.

— Тогда быстрее, сейчас подойдёт мой автобус.

Лёшка прислонил воронёный ствол к виску и почувствовал, какой он холодный, что тут же подействовало отрезвляюще.

— Разве вы не видите, девушка? — вмешался Сурков. — Молодой человек в вас влюблён, да так сильно, что готов с жизнью расстаться.

— Как все запущено, — констатировала дама.

— Неужели такой благородный порыв не вызвал в вас ответных чувств?

— Вот ещё, — напряглась девушка. Очевидно, с ней никто так не разговаривал, и она не понимала, чего же от неё хотят. — У твоего друга крыша едет, а ты — чувства.

— Уверяю вас, мадам, он очень хороший человек.

— Да что ты все за него говоришь? Он у тебя немой?

— Он оглох от любви, — поэтично произнёс Сурков. — Ничего не видит и не слышит.

— Везёт мне на калек, — вздохнула девушка. — Звать его хоть как?

— Алексей Людмирский, а меня Игорь Сурков.

— А короче?

— Меня Гоша, его Леха.

— А меня Эля.

— Эля? — зачем-то переспросил Сурков. — А более официально?

— Эльза Аппетитовна.

«Безобразная Эльза», — подумал Сурков и тут же устыдился своей мысли.

— Эльза Аппетитовна, а не пойти ли нам ко мне и не выпить ли по бутылочке пивка?

— Лучше водки, — рассудительно произнесла Эльза.

— Сказано, сделано, — наконец произнёс Людмирский.