Александра Руда - Обручальный кинжал

— Игрушка? — переспросила я.

— Ну или ценный экземпляр в мою коллекцию человеческих странностей, выбирай то определение, которое тебе нравится. Дыши ровно! Чего сердце так бьется? Я не собираюсь раскрывать твои тайны никому, наоборот, я буду с удовольствием наблюдать за тем, как они вылезают наружу. То-то посмеюсь!

Мой отец всегда говорил: человек, которого легко раскусить, недостоин того, чтобы с ним продолжать общаться. У каждого в шкафу есть свои скелеты, только у иных они так спрятаны, что и шкаф не найдешь, а у некоторых — створка плохо прикрыта, костлявая рука из нее торчит… Как умудрился целитель добраться до моего шкафа, надежно, казалось бы, похороненного в закоулках памяти, не знаю, но мой строгий родитель вряд ли бы этому порадовался. Впрочем, я мало давала ему поводов для радости…

Я потрясла головой, отгоняя нерадостные мысли. Соберись, Мила Котовенко, купеческая дочь. Лучше не вспоминать о прошлом, а дышать ровно и спокойно, создавая Даезаэлю уютную обстановку.

Уже смеркалось, когда на дорогу из кустов кто-то выпрыгнул. Мне пришлось резко-резко затормозить, и фургон, страшно затрещав и заскрипев, замер в метре от огромного зверя.

Это был не волкодлак, животное магов-перерожденцев ульдонов, и не волк. Зверь больше всего походил на огромную, лохматую, черного окраса собаку с приплюснутой мордой и мощными лапами. Я никогда не слышала о такой породе, да и не могла слышать — у нормальных собак не бывает таких глаз, горящих багровыми угольками.

Я нашарила правой рукой лук, заговоренный против нечисти, но не спешила ничего делать. Мы просто смотрели друг другу в глаза, зверь стоял как вкопанный, и только легкий ветерок ворошил длинную шерсть.

Эльф проснулся, приподнялся, взглянул на дорогу и бесшумно скользнул вниз под скамью.

Животное зарычало низким, утробным звуком, у меня по спине пробежали мурашки, а волоски на коже встали дыбом. Зверь потоптался на месте, готовясь к прыжку, и я решилась на безумный шаг.

— Пожалуйста, — сказала я негромко, не отводя взгляда от горящих глаз противника, — пропусти нас. Мы вовсе не желаем зла никому в этом лесу, мы заблудились и едем по своим делам. Пропусти нас. Конечно, в случае нападения ты победишь, но победа достанется тебе дорогой ценой. Давай разойдемся миром?

Зверь сел на дорогу, продолжая мрачно ворчать. Я склонила перед ним голову, постаравшись выразить все свое почтение, а когда снова посмотрела на дорогу, она была пуста.

— Я бы никогда в такое не поверил, — сказал эльф, вылезая из-под лавки и сбрасывая с пальцев маленькие ярко-зеленые огоньки. — Вести переговоры с неведомым зверем, да еще и с успехом!

Он вытер у меня со лба холодный пот и брезгливо стряхнул с пальцев капли.

— Возьми себя в руки.

— Т-ты же с-сам гов-ворил, что тебе не хватает м-м-моей и-и-истерики. — На меня накатила запоздалая реакция, руки тряслись, а зубы выбивали дробь, и справиться с собой никак не удавалось.

— Во-первых, я про истерику ничего не говорил, — заявил эльф, рассматривая меня без тени сочувствия. — Во-вторых, я из-за этого неведомого зверя потратил на боевое заклинание остатки магии, и мне опять нужно отдохнуть. Когда ты так трясешься, ты ни фургон не сможешь вести, ни создать мне благоприятную обстановку. Что за безответственность!

Он опять улегся мне на колени, поерзал, поудобнее умащиваясь, и закрыл глаза.

— Спасибо, что готовился к обороне и не оставил меня одну, — сказала я.

— Ага, — зевнул Даезаэль. — Всегда пожалуйста. Только я не собирался тебе помогать. Я думал, пока зверь будет тебя жрать, обездвижить его и рассмотреть поподробнее. А может, даже удалось бы его расчленить… хрррр…

Все спали, а мной овладела какая-то неестественная бодрость, достигшая своего пика. Хотелось действовать, куда-то бежать, с кем-то сражаться или просто гнать фургон с максимальной скоростью куда глаза глядят… Это было опасно, поэтому инстинкт самосохранения приказал мне остановиться прямо посреди дороги и убрать руки от кристаллов управления. Я осторожно приподнялась, поддерживая голову Даезаэля, бережно устроила его на скамье, взяла в руки лук и ушла в лес. Когда показалось, что я уже отошла достаточно, опустилась на колени, собрала подол юбки в ком, прикрыв им рот, и зарыдала, надеясь, что через слезы выплеснется все нервное напряжение последних двух суток и что мне больше не будет грозить нервный срыв. Да и снова обрести способность принимать адекватные, обдуманные решения тоже бы не помешало, потому что разговаривать со зверями, похожими на странную собаку, это ненормально. Слезы лились и лились сплошным потоком, тело сотрясалось в конвульсиях. Так плохо мне не было уже два года. Я-то думала, что повзрослела, стала тверже и спокойнее, но нет, стоило появиться настоящим неприятностям, как я снова потеряла уверенность в себе!