Терри Пратчетт: 01 Ведьмы. Творцы заклинаний

По-настоящему Напролоума пугало в море именно то, что единственной преградой, отделяющей его от живущих на дне жутких тварей, была вода. Разумеется, он знал, что если рассуждать логически, то, скажем, от тигров-людоедов, обитающих в джунглях Клатча, его отделяет всего лишь расстояние, но это совсем другое дело. Тигры не всплывают из холодных глубин, раскрыв рот, полный острых, как иголки, зубов… Он вздрогнул.

– Чувствуете? – спросила матушка. – Привкус в воздухе… Магия! Где-то произошла утечка магии.

– Вообще-то магия не растворяется в воде, – согласился Напролоум.

Он пару раз облизнул губы и был вынужден признать, что туман и в самом деле имеет жестяной привкус, а воздух стал слегка маслянистым.

– Вы же волшебник, – строго указала матушка. – Неужели вы не можете просто призвать посох?

– Такой вопрос никогда не вставал, – ответил Напролоум. – Волшебники не имеют привычки разбрасываться магическими посохами.

– Он где-то здесь, рядом, – резко оборвала матушка. – Помогите-ка мне отыскать его, приятель!

Напролоум застонал. Он провел бурную ночь, и что ему было действительно нужно, прежде чем пытаться пустить в ход еще какие-нибудь чары, так это двенадцатичасовой сон, несколько плотных обедов и спокойный вечерок у камина. Нет, он слишком стар… Тем не менее, Напролоум послушно закрыл глаза и сосредоточился.

Воздух был до предела насыщен магией. Бывают места, где она аккумулируется естественным образом. Магия накапливается возле отложений трансмирового металла октирона, в некоторых породах деревьев, в изолированных прудах; она выпадает во всем мире в виде осадков, и люди, искусные в таких делах, могут собирать ее и запасать впрок. В данной местности магии было хоть отбавляй.

– Этот посох заключает в себе большую силу, – сказал он. – Огромную.

Он поднял руки к вискам.

– Становится чертовски холодно, – заметила матушка.

Назойливый дождь превратился в снег. В окружающем их мире произошла резкая перемена. Лодка остановилась – нет, она ни на что не наталкивалась, просто море как будто решило стать твердым. Матушка заглянула за борт.

Море и в самом деле затвердело. Плеск волн доносился с некоторого расстояния и с каждой минутой удалялся. Она нагнулась, постучала по воде и констатировала:

– Лед.

Лодка неподвижно стояла посреди океана льда. Доски угрожающе затрещали. Напролоум медленно кивнул.

– В этом есть смысл, – признал он. – Если они находятся… там, где, как мы думаем, они находятся, то там очень холодно. Говорят, там царит холод, как в межзвездном пространстве. Так что посох это тоже чувствует.

– Правильно, – согласилась матушка и вылезла из лодки. – Значит, нам нужно найти центр льдины, там-то и будет посох, верно?

– Я знал, что вы это предложите. Могу я хотя бы надеть туфли?

Они брели по замерзшим волнам, и Напролоум время от времени останавливался, чтобы попытаться определить точное местоположение посоха. Одежда на нем покрылась ледком. Зубы стучали.

– Вам не холодно? – спросил он матушку, чье платье громко потрескивало на ходу.

– Холодно, – призналась она. – Просто я не дрожу.

– У нас были похожие зимы там, где я рос, – заметил Напролоум, дуя на пальцы, чтобы согреть их. – В Анке почти не бывает снега.

– Действительно, – отозвалась матушка, глядя сквозь ледяной туман.

– Помню, на вершинах гор круглый год лежал снег. О, нынче температура уже не опускается так низко, как в годы, когда я был ребенком. По крайней мере, до сих пор не опускалась, – поправился он, топая ногами по льду.

Льдина грозно захрустела, напоминая, что она, и только она, лежит между ним и морским дном. Он стал топать осторожнее.

– А что это были за горы? – поинтересовалась матушка.

– О-о, Овцепики. Там намного ближе к Пупу. Деревушка называлась Медный Лоб.

Губы матушки шевельнулись.

– Напролоум, Напролоум, – забормотала она себе под нос. – Уж не родственник ли вы Актуру Напролоуму? Он жил в большом старом доме под Скачущей горой, и у него была куча сыновей.

– Это мой отец. Но, во имя Диска, откуда вы его знаете?

– Я там выросла, – ответила матушка, подавляя искушение ограничиться всезнающей улыбкой. – В соседней долине. Дурной Зад. Я помню вашу маменьку. Приятная женщина, держала коричневых и белых цыплят, я все ходила к ней покупать яйца для своей мамочки. Разумеется, это было до того, как я почувствовала призвание к ведовству.

– Я вас не помню, – признался Напролоум. – Естественно, это было очень давно. В нашем доме всегда собиралось множество детей, – вздохнул он. – Может быть, когда-то я дергал вас за косички. Я любил заниматься такими пакостями.