Терри Пратчетт - 03 Ринсвинд. Посох и Шляпа

Его сознание коснулось самых свежих воспоминаний, которые сейчас напоминали только что покрывшуюся коркой рану.

Какой-то посох… а еще боль, настолько сильная, будто между всеми клеточками его тела вбили по стамеске.

Ринсвинд вспомнил, как посох удирал, волоча его за собой. А потом был тот жуткий миг, когда появился Смерть и протянул руку. Но не к нему, а к посоху, который заизвивался, внезапно ожив.

– ИПСЛОР КРАСНЫЙ, ТЕПЕРЬ ТЫ МОЙ.

А затем…

Судя по ощущениям, Ринсвинд лежал на песке. На очень холодном песке.

Рискуя увидеть что-нибудь ужасное, волшебник открыл глаза. Первым делом он увидел свою левую руку и, как это ни удивительно, свою ладонь. Она была такой же грязной, как обычно. А он-то уже ожидал увидеть обрубок.

Похоже, стояла ночь. Пляж – или нечто вроде – простирался в сторону гряды далеких низких гор, раскинувшихся под усеянным мириадами белых звезд ночным небом.

Неподалеку от Ринсвинда на серебристом песке виднелась какая-то грубо проведенная черта. Он приподнял голову и увидел россыпь капель расплавленного металла. Это был октирон, металл настолько магический по своей сути, что ни одна кузница на Диске не могла даже нагреть его.

– О, – сказал Ринсвинд, – значит, мы победили.

И снова хлопнулся наземь.

Через какое-то время его правая рука автоматически потянулась вверх и ощупала макушку. Потом ощупала голову со всех сторон. Затем со все возрастающей настойчивостью зашарила по песку.

В конце концов она, должно быть, передала свою озабоченность остальному телу, потому что Ринсвинд подтянулся и сел.

– О черт, – пробормотал он. Шляпа, похоже, пропала. Зато он увидел небольшую белую фигурку, неподвижно лежащую рядом с ним, позади которой поднимался…

Столб дневного света.

Он гудел и покачивался в воздухе – трехмерная дыра, открывающаяся в какой-то иной мир. Время от времени из дыры вылетал шквал снега. В потоке света различались перекошенные очертания непонятных предметов, которые вполне могли быть зданиями или деталями пейзажа, искаженными странной кривизной пространства. Но Ринсвинд не мог разглядеть их как следует из-за окружающих столб высоких, погруженных в мрачную задумчивость фигур.

Человеческий мозг – удивительная штука. Он может функционировать на нескольких уровнях одновременно. Пока Ринсвинд распылял силы своего разума на стоны и поиски шляпы, потаенная часть его сознания наблюдала, оценивала, анализировала и сравнивала.

Теперь же она подкралась к мозжечку, постучала его по плечу, сунула ему в руку записку и бросилась наутек.

В записке было написано примерно следующее: «Надеюсь, у меня все хорошо. Недавнее испытание магией стало последней каплей для измученной ткани реальности. В ней открылась дыра. Я в Подземельных Измерениях. А те твари, что я вижу перед собой, – это… Твари. Было очень приятно со мной познакомиться».

Сидящая ближе всех к Ринсвинду Тварь была по меньшей мере двадцати футов ростом и походила на дохлую лошадь, которую выкопали из могилы примерно через три месяца после смерти и ознакомили с рядом новых ощущений. Как минимум одно из этих ощущений было связано с осьминогом.

Тварь не замечала Ринсвинда. Она была слишком занята тем, что сосредоточенно смотрела на свет.

Ринсвинд подполз к неподвижному телу Койна и тихонько толкнул его локтем.

– Ты жив? – спросил он. – Если нет, лучше ничего не говори.

Койн перекатился на спину и уставился на волшебника полными недоумения глазами.

– Я помню… – через некоторое время попытался вымолвить он.

– Не стоит, – перебил его Ринсвинд. Рука мальчика рассеянно пошарила в песке.

– Его больше нет, – спокойно сообщил волшебник.

Рука прекратила поиски.

Ринсвинд помог Койну сесть. Парнишка рассеянно посмотрел на холодный серебристый песок, на небо, на сидящих вдали Тварей, а затем снова перевел взгляд на Ринсвинда.

– Я не знаю, что мне делать, – признался он.

– Не страшно. Я живу с этим чувством всю жизнь, – утешил Ринсвинд. – Все годы провел как в тумане. – Он замялся. – По-моему, это называется проявлять человечность или нечто в том же духе.

– Но я-то всегда знал, что надо делать!

Ринсвинд открыл было рот, чтобы сказать, что видел кое-какие из его дел, но передумал и вместо этого подбодрил:

– Выше нос. Нужно видеть во всем только хорошее. Ведь могло быть и хуже.

Койн еще раз оглянулся и чуть более нормальным голосом поинтересовался:

– Хуже?

– Гм.