Евгений Пасеев: Пулемётчики Минас-Тирита

Возле одного из зубцов крепостной стены разгорался жаркий спор.

— Нет! Я так не хочу, с меня десятник три шкуры снимет!

— Ничего личного. Умелые руки плюс топор и молоток, плюс знание физики — и готово.

— Но зачем? Зачем оно арбалету?!

— Пойми — стрельба с заднего шептала — необходимый атрибут любого хорошего оружия. ВотЪ!

— Ыыыыы….

Тут, как всегда, откуда не возьмись, выкатился Димон, брацая навешанной амуницией:

— Батоно Вано! И охота тебе с чурками возиться… Пошли Шапошникова пьянству учить!..

«О-о-о-йя-я! Ы-ы-ы-ыыы-ы….» раздавалось откуда-то со стороны разгромленного лагеря.

«Ы-ы-ы-ы-ы-ы…» вторило ему из развалин.

«Зачэм мумака убыл? Зачэм Юсупа-а обиз-жал! А-а… Зачэм мумака убыл? Зачэм Юсупа-а обиз-жал! У-у-у, зылой кальдун!», думал Юсуп, любовно полируя лезвие ятагана о мохнатую грудь. «Ми пиридем и зарэжим тэбя.». Эта мысль согревала начавшего было мёрзнуть старого воина. Тугая вена возле левого виска обмякла, ноющая боль сменилась чем-то еле ощущаемым. Опускалась ночь…

Кузница была окутана плотным непроницаемым покровом изысканной славянской риторики. Некто огромный и перепачканный сажей неистово раздувал мехами пламя, перемежая каждое движения двумя-тремя короткими, но ёмкими выражениями.

Сторонний наблюдатель мог заметить, как проходящие мимо кузницы аборигены шарахались всякий раз, когда в святилище Гефеста сквозняком открывалась входная дверь. Самые робкие, должно быть, могли тогда думать нечто вроде «Сюда входят через ворота, а выходят через трубу».

Хромой горбун Гюгодюм, рекрутированный в качестве дровоносца, совсем взмок, подтаскивая девятую за сегодня вязанку хвороста, но пышущее жаром чудовище, видно, по-прежнему хотело жрать…

Неудивительно — вот уже пятый час Эндрю-сану не давался мифрил-хромо-никелевый сплав… Вершина горы была где-то рядом — не хватало каких-нибудь двух-трёх сяку в длинном пути к ней — победе над кристаллической решёткой…

Вот уже и Димон перестал забегать откуда ни возьмись, зазывая металлурга «нанести на свои кимоно гербы клана Фудзивари», и Доктор «Менгеле» Пасеев плюнул в банку с известной лишь ему и Козаку пакостью… Лишь как всегда добродушный и терпеливый тёзка великого русского полководца ждал того момента, когда кузница наконец освободится и свежий, с пылу-с жару, фланец намертво сядет на ствол его любимой «Сайги»…

Близилась полночь — время пылких влюблённых и не менее пылких фидошников, чуткими руками создающих то, что мудрецы зовут «ночным траффиком».

— Шапошникова! Шапошникова будите!

— Давай, жми!

— Мужики, а чего тут?

— Воздушная дуэль, епа мама — нацгул с летучей мышью!. ВотЪ!

— Да не темни, Вань — какая, нахрен, дуэль?

— Да ты, смотри, смотри! Вон оне, вон!

— Да хто?

— Отмотай по треду назад!

— Чего?

— Чего-чего, кто тут у нас летучая мышь, знаешь?

— Тупкало?!!

— Гюгодюм, цинки тащи, ирод!

— А-атставить! Нашего зацепите! Поднимай «вертушку»!

— А как же…?

— Сам справится, не маленький, чай.

«… и дано ему было пророчество: А не погибнешь ты от меча простого, и не сверзет тебя хоббит малорослый, и не муж простой, и не девственник, а если и погибнешь, то от мифрила летучего кудесного, что в руках вассала Светила Красного…»

Бах-бах!

— Ну што, ведро! Отлетался? — Хе-хе — получи, нацгул, гранату, из хоккайдского сёгунату! Па-аберегись! — сажусь.

«Бысть ночех агнь велик, або ще ярок да вонюч, тако же и нацгул убиенный смердит паки и паки…» (тьфу, прости господи, понапридумывали же отцы наши всякого словоблудия, а ты сиди потом, шкрябай по пергамену)…»

— Мужики, чего звали-то?

— Опять, ты, Леха, всё проспал.

Подготовку обеспечили по проверенной схеме — распахали «Градами» лагерь орков после наступления темноты. Наутро приготовления были закончены…

Дозорные увидели наплывающую волну орков и подняли тревогу. Гарнизон рассыпался согласно заранее рассчитанных и распределённых позиций. Нарватов в последний раз попытался открутить Корд от станины, но опять неудачно.

Тогда он пристроился за пулемётом и начал стрелять короткими очередями, пристреливаясь и оценивая успешность. Тем же самым занимались Димон и Эндрю-сан, сменивший на время тесак на станок… Рядом Антонов спокойно садил из «Шмеля», выпахивая в строе нападавших дымящиеся проплешины. Во дворе нервно курили ДК и Шапирус возле своей МТЛБ с ЗСУ23-2… Суворов ругался, что для Калашникова ещё далековато, а РПГ он отдал. Козак, Козарез и Гончаров же пользовались гранатомётами с истинной непринуждённостью, целиться особо-то некуда, знай выбирай направление правильно. Взрывы перепахивали почву и перемешивали грунт с мясом. А орки неслись.