Терри Пратчетт: Шляпа, полная небес

– Не видь, – сказала она.

Видение… или что-то другое, неважно, поскольку она не была уверена в происходящем… исчезло.

Первый раз для нее был шоком. Но ей всегда было легко видеть себя, по крайней мере мысленно. Все ее воспоминания были в виде картинок, показывающих, как она что-то делала или на что-то смотрела, но никак не вид, открывающийся из двух дыр на лице. Какая-то ее часть всегда наблюдала за ней.

Мисс Тик – еще одна ведьма, с которой разговаривать было намного легче, чем с той, что дала Тиффани шляпу, сказала, что ведьмы должны знать, как пребывать «осторонь» и что она узнает больше, когда ее способности возрастут. Поэтому Тиффани предположила, что фокус «увидь себя», это лишь часть общей способности.

Иногда Тиффани думала, что ей стоит посоветоваться с мисс Тик насчет этого «видь себя». Когда она произносила эти слова, то будто вышагивала из своего тела, оставаясь в призрачном, которое могло ходить. Фокус работал до тех пор, пока ее призрак не кидал взгляд на себя и не замечал, что его на самом деле нет. Когда такое случалось, часть ее начинала паниковать и она немедленно возвращалась в свое настоящее тело. Поразмыслив, Тиффани решила сохранить секрет для себя. Нет никакой нужды рассказывать учителю все. В любом случае, это хороший фокус, когда под рукой нет зеркала.

Мисс Тик была ведьмознаткой. Так уж было принято среди ведьм. Ведьмознатки с помощью магии разыскивали многообещающих девочек и подбирали им наставниц. Ведьмы не учили, как сделать что-то. Они учили, как понимать, что вы делаете.

Ведьмы в чем-то похожи на кошек. Они недолюбливают общество других ведьм, но препочитают знать, где те находятся, на тот случай, если в них возникнет нужда. Например, указать по дружбе на твое хихиканье, вот такая нужда.

Ведьмы мало чего боятся. Но мисс Тик сказала, что самые могущественные ведьмы боятся того, что они называют «испортиться». Нет ничего проще, чем скатиться в мелочную, беспечную жестокость, потому что у тебя есть власть, а у других – нет. Так просто прийти к выводу, что другие люди ничего не значат. Так легко решить, что понятия «правильно» и «неправильно» к вам не применяются. И встав на этот путь, ты закончишь, сидя одна-одинешенька в пряничной избушке, пуская слюни, хихикая и отращивая бородавки на носу.

Ведьмам надо знать, что другие ведьмы присматривают за ними.

Вот, думала Тиффани, вот зачем нужна шляпа. Она могла дотронуться до шляпы в любое время, надо было лишь зажмуриться. Это было напоминанием…

– Тиффани! – позвала ее мать с лестницы. – Мисс Тик пришла!

Вчера Тиффани попрощалась с Бабушкой Болит…

Высоко в холмах железные колеса старого пастушьего вагончика наполовину погрузились в почву. Толстобрюхая печка все еще стояла покосившись в траве и вся заржавела. Меловые холмы поглощали их, так же, как поглотили кости Бабушки Болит.

Сам вагончик был сожжен в день ее похорон. Ни один пастух не осмелился бы занять его, а тем более переночевать. Бабушка Болит так сильно завладела умами людей, что слишком трудно было ее заместить. День за днем, ночь за ночью, круглый год она была страной: ее лучшей пастушкой, ее мудростью и ее памятью. Как будто зеленая равнина обзавелась душой, расхаживающей в старых ботинках, в фартуке из мешка, курила старую вонючую трубку и поила овец скипидаром.

Пастухи говорили, что от проклятий Бабушки Болит небеса голубели. Они называли пушистые белые облачка «ягнятками Бабушки Болит». И хотя говорили они это со смехом, какая-то часть в них не смеялась.

Ни один пастух не осмелился бы жить в этой хижине, ни один.

Поэтому они похоронили Бабушку Болит в Мелу, срезав перед этим дерн, а затем вернули его на место, полив водой, чтобы и следа не осталось. Потом они сожгли вагончик.

Овечья шерсть, Бравый Мореход и скипидар…

…были запахами пастушьего вагончика и запахами Бабушки Болит. Такие вещи западают вам в самое сердце. Всего один вдох – и Тиффани снова оказалсь в тепле, тишине и покое вагончика. Она всегда приходила сюда, когда ей было грустно. А бабушка Болит всегда улыбалась ей, заваривала чай и молчала. И ничего плохого просто не могло произойти здесь, в этом пастушьем домике на колесах. Это была крепость, защищающая от всего мира. Даже сейчас, после ухода Бабушки, Тиффани любила бывать здесь.

Тиффани стояла на холме, обдуваемая ветром, и овечьи колокольчики перезванивались вдали.