Алексей Онищенко - Сплошное свинство

Хочет ли? — проснулся я однажды ночью от холодного обжигающего вопроса. За окнами нежилась теплая ночь. Рядом посапывали Ирма и Ноэль. Тоже две временные сотрудницы. Тоже ничего личного. Но, окинув взглядом безупречные фигурки девушек, я подумал, что их нельзя сравнить со Свином. Я понял, что в наших с ним отношениях было нечто большее, чем выгода. Я встал с кровати и подошел к окну. С моря дул прохладный ветерок. Все было тихо и спокойно. И вот посреди этой идиллии меня внезапно скрутил спазм. Я упал на паркет из красного дерева, чувствуя, как моя голова раскалывается от нестерпимой боли. Откуда-то снизу, из живота, поднималась мощная волна, несущая страх, нетерпение и разочарование. Ужасные ощущения. Но это была моя волна, мое глубинное желание. И я слишком хорошо понимал это, чтобы сопротивляться.

Мне становилось все хуже и хуже. Сердце билось учащенно, резкими толчками, в сумасшедшем ритме. Перед глазами поплыла мозаика багровых пятен. Тело покрыл липкий холодный пот. Я понял, что еще чуть-чуть — и мне станет совсем плохо. И еще я понял, что должен повернуться лицом к своей проблеме, своему страху, своей боли. Я должен задать себе вопрос и должен ответить на него.

Когда я понял это, мне стало легче. Багровые пятна исчезли. Сердце начало успокаиваться. Я встал на четвереньки, затем поднялся с пола. В этот миг голову осенило чем-то холодным, ярким, свежим. Я понял, что мне надо делать. Я осознал, чего я хочу. И это принесло мне спокойствие и радость.

Я схватил бутылку минералки и жадно приник к горлышку. Затем громко рассмеялся. На кровати кто-то зашевелился: сонная Ирма подняла взлохмаченную белую голову от подушки и вежливо поинтересовалась, не надо ли сделать мне минет. Я сказал, что не надо, и велел девушке спать дальше. Затем вышел на улицу, уселся в шезлонг и долго смотрел на ночное небо. Здесь оно было теплым, бархатистым. Но я вспоминал совсем другое небо. Наше со Свином небо, под которым мы трудились в поте лица целых десять лет, рисковали жизнью, попадали в передряги. В голове всплывали все новые и новые воспоминания. Крушение поезда «Москва — Приморск», перестрелка в казино, смерть Священника, сражение в пионерском лагере. В этих воспоминаниях таилось много боли. Но в них же обитала радость и счастье. Так, наверное, чувствует себя старый солдат, узнавший, что война, на которой он пролил много крови, была захватнической и несправедливой. Пусть несправедливой! Но то, что он пережил, из головы выкинуть нельзя. Более того, им можно гордиться. И любить.

Воспоминания успокоили меня настолько, что я даже заснул, с блаженством ощущая незнакомую мне доселе легкость в области солнечного сплетения.

Утром я с аппетитом позавтракал, позвал всех трех девушек к себе и выписал им чеки на суммы, значительно превышающие оговоренные ранее. Ирма теперь могла купить не какую-нибудь «вольво», а вовсе даже и «ягуар» последней модели. В глазах Паолы я заметил мельтешение цифр: получив чек, она сразу же стала прикидывать, какой ресторан лучше приобрести. Ноэль немедленно связалась по телефону с клиникой пластической хирургии и отправила им по факсу постер Легации Касты, выдранный из глянцевого журнала.

Процесс вручения чеков сопровождался такими восторженными визгами, что прибежал охранник с соседней виллы. Я отослал его прочь, а затем объяснил девушкам, что это — подарок за их безупречную службу и что теперь нам надо расстаться навсегда. Они не опечалились, хотя и предложили устроить прощальную оргию. Я отказался. Поль вызвал такси. Ирма на прощание все-таки затащила меня в ванную и сделала то, что она собиралась сделать ночью. На том и расстались.

Проводив такси, я велел Полю связаться с риелторской компанией. Сотрудник компании откликнулся оперативно, с профессиональной приветливостью. Я предложил ему подыскать арендаторов, а арендную плату, за вычетом комиссионных, перечислять на указанный мною счет.

Решив все вопросы с риелтором, я собрал вещи первой необходимости, простился с Полем и поехал в аэропорт. По пути я попросил у водителя карманный календарь и произвел кое-какие расчеты. С момента атаки «Стоящих рядом» на пионерский лагерь прошло восемьдесят восемь дней. Таким образом, Свин пробудет в карантине еще два дня. Он сможет вернуться на землю, если захочет. Сотрудники Отдела, служившие в нечеловеческих телах, имели данную привилегию. Правда, тело у них в таком случае останется то же самое. Я отдал календарь водителю и улыбнулся…