Сергей Платов - Собака снова человек!

— Погоди, Кузьминична! Я тут слышал, без меня нечисть распустилась? Так это ненадолго, пусть все узнают, что Даромир вернулся!

— Вроде и повзрослел, а всё такой же болтун, — не вполне логично заметила нянька.

— Можно подумать, ты не рада моему возвращению, — хмыкнул я и, заметив, как перекосился от этой фразы Антип, мило скрасил ситуацию белозубой улыбкой.

— Каким ты был, таким ты и остался, — уже мягче произнесла Кузьминична и, вздохнув, добавила: — Да рада, конечно. Это не дело, когда какие-то зубастые твари на лохматых ножках к нашей кровиночке по ночам шастают.

— Истина от первого слова до последнего, — мгновенно согласился я с Кузьминичной. — По спальне нашей Селистены шастать может только верный Шарик и не менее преданный муж. Вот когда мы поженимся, тогда у нас наступит тишь и гладь да Даромирова благодать.

Антип, видимо уже исчерпавший себя, смог только тяжело вздохнуть. Да, сдает старшее поколение, не тянет против молодежи. Вон Селистенка бодра, весела и даже румяна. Обо мне вообще говорить нечего, с меня действительно всё как с гуся вода, хоть сейчас готов в бой с нечистью ринуться. Беда только в том, что эти твари где-то прячутся.

— Ладно, заканчивайте свои споры, наговоритесь еще, — требовательно заявила Кузьминична. — Ты, как я понимаю, надолго прибыл? — уточнила она у меня.

— Навсегда.

Мой скромный ответ добил Антипа окончательно. Ничего, пусть привыкает, ему это даже полезно будет.

— Ну навсегда так навсегда, — философски изрекла старая нянька. — Может, это и к лучшему.

Я хотел что-то сострить в своем стиле, но меня опередила Селистена:

— Конечно, к лучшему, даже не сомневайся. — Кузьминична окинула нас лукавым взглядом, затем посмотрела на Антипа и грустно вздохнула.

— Похоже, прав ты был, лохматый, (это она мне по старой памяти) вы действительно связаны какой-то странной нитью.

Можно подумать, что я когда-то бываю неправ. У меня вообще есть замечательное свойство — даже безнадежную ситуацию перевернуть таким образом, что в конце концов оказываюсь в выигрыше. Кто-то по незнанию назовет это случайностью, а я считаю это следствием моих многочисленных талантов. Судьба, знаете ли, любит веселых и наглых, а не осторожных и занудных. Кстати о здоровой наглости.

— Кузьминична, а что, в этом доме больше не принято кормить дорогих гостей с дороги?

— Кто же знал, что эти самые гости нагрянут без приглашения? — парировала нянька.

— Нелепые отговорки, — не остался я в долгу. — Вам что, жалко куска хлеба?

— Глупостей не говори. Чуть погодя спускайтесь в трапезную, я мигом распоряжусь.

— На меня не накрывай, у меня сегодня аппетита нет, — подал голос раздосадованный Антип.

— Это от нервов, — тут же нашелся я, — вот лично у меня с аппетитом всегда всё хорошо.

— Оно и видно, — буркнул премьер-боярин. — Если кто будет спрашивать, я в кабинете, работаю.

Нянька кивнула, и Антип походкой, полной достоинства, отправился к себе.

Да, такого мне ни в жисть не понять. Как можно еду поменять на работу? Однако меня подстерегал еще один удар.

— На меня тоже не накрывай, — мурлыкнула Селистена. — Я с ночи так и не ложилась, пожалуй, подремлю немного.

Это, конечно, лучше, чем работать, но тоже для меня непонятно. Не проще ли было поесть хорошенечко, а потом уже с чувством исполненного долга отдыхать, сколько тебе влезет.

— Солнышко, может, всё-таки вначале перекусим? — робко предложил я.

— Что-то не хочется, — вздохнув, ответила моя худосочная избранница (другого я от нее и не ожидал!). — А ты не стесняйся, иди поешь.

— Да настанет ли когда-нибудь такой день, когда этот охламон будет стесняться? — бросила Кузьминична, уже выходя из горницы. — Приходи минут через десять.

— Не настанет, не надейтесь.

Не успела за нянькой закрыться дверь, как я воспользовался ситуацией и подарил моей чаровнице страстный поцелуй.

— Что думаешь делать? — поинтересовалась Селистена, когда мы наконец, собрав всю свою волю, смогли оторваться друг от друга.

— Как что? Пойду поем!

— Ты можешь хоть немного не думать о еде, — взмолилась боярышня.

— Могу, — честно признался я, — где-то примерно час после обеда.

Селистенка что-то пробормотала про мое обжорство, но благоразумно решила не высказываться вслух. Что зря воздух сотрясать? Неожиданно мое рыжее чудо накинуло на себя покрывало серьезности и наморщило при этом свой остренький носик.

— Нам с тобой надо очень серьезно поговорить. — Хм, это что-то новенькое, раньше мы обходились без таких вот никому не нужных присказок.