Ирина Кузяева: Лесовка

Леший

Раннее утро встретило мягким теплом летнего дня, освежило легкой прохладой неторопливого лесного ветерка. Я стоял возле открытого окна и любовался пейзажем, утопающем в зеленом мареве. Солнечный свет с трудом пробивался из-за облачной выси, еще не набрав полную силу, яркие лучи мягкими бликами золотили верхушки вековым соснам, словно ласково поглаживали их своим нежным прикосновением. Землю покрывала полупрозрачная завеса утреннего тумана. Я улыбнулся, заприметив двух крохотных лисят, только начинавших познавать жизнь за пределами норы, и стал наблюдать, как они топчутся вокруг сосны, на которой обосновалось птичье гнездо.

— Хозяин! — неожиданно раздался за моей спиной звонкий девичий голосок Антипки, дочери домового.

Ох, и люблю же я этот народ. Лучше них никто хозяйство вести не умеет. Когда этот Чертог закладывали, Антипыч, тогда еще совсем молодой, сам ко мне с поклоном пришел.

— Возьми меня к себе на службу, Хозяин, и в доме твоем всегда благодать будет! — коротко рассказал о себя домовой.

Я тогда, как раз задумывался над тем, какое количество слуг в такие хоромы надо, чтоб порядок везде был. Оказалось, одного Антипыча с его женой хватило. И как им удается? Чудеса просто.

Годы летят, а он все такой же — с лицом девятимесячного ребенка, только борода погуще стала, да сединца рябит, вот и дочь его подросла. Ей бы уже собственный дом искать надо, а она все ждет, когда моя Василиса замуж выйдет и с ней в новое жилище хозяйничать пойдет. Хорошо ее Антипыч воспитал — преданная семье и традициям. Вот только моя дочка пока никуда не собирается, хотя столько женихов уже свататься приезжало и со столицы, и с соседних владений, из заморских стран. А она все нос воротит. Не люб ей никто, видите ли. Спорить с ней бесполезно. Сразу начинает пристыжать, что дочь родная надоела, хочу ее за первого встречного выдать, о счастье ее не думаю и так далее. Наслушался уже. Пусть сама решает с кем жизнь да быт строить. А у меня в лесу забот хватает.

Я медленно и величественно повернулся к вошедшей Антипке, изображая в лице мудрого правителя, каждое мгновение заботящемся о благе своих подданных. К слову сказать, ни капли о себе не преувеличил.

— Все собрались в Большом Травном зале и с нетерпением ждут Вашего появления, Хозяин! — с поклоном доложила Антипка.

Наклонившись, она заметила, что один из цветочков, украшающих лапоть, выбился из общей композиции и бесстыдно пытался отвалиться. Домовая сдвинула брови в негодовании, думая, как бы незаметно для меня это дело поправить. Ведь некрасиво же!

Чтобы понять мысли девочки не нужно уметь читать мысли, все написано на ее забавном лице младенца. Да и поклон затянулся. Я сделал вид, что не замечаю ничего странного, а то еще расстроится, что в неподобающем виде перед хозяином появилась. Уж больно чистоплотный народец, эти домовые, особенно женского пола. Потом страдать и горевать неделю будет. Я, от беды подальше, отвернулся обратно к окну. И сразу же услышал едва заметное копошение.

— Передай, пусть начинают без меня. Хлопоты домашние закончу и присоединюсь, — проинструктировал я и, чуть помедлив, добавил, — позови ко мне княжей со всех кланов, пусть явятся немедленно с отчетом.

— Да, Хозяин! — невозмутимо отчеканила Антипка и растворилась исполнять мою волю.

Все цветочки на лаптях были аккуратно сложены, не придерешься.

Я продолжал мысленно бродить по своим бескрайним просторам. Взгляд, устремился вдаль, цепляясь за каждую травинку, кустик, брошенную ветку, за каждое живое существо. Вскоре прибыли княже с поклоном.

Я с неохотой уселся на трон, доставшийся от пра-пра-пра-прадедушки, который сделал его собственноручно из цельного куска дерева. Неудобный до жути. Красиво, конечно, получилось, величественно и богато. Делал на тысячелетия вперед. Вот и мучается на нем уже пятое поколение, прям, проклятье рода какое-то. Я скорчил недовольную мину и махнул рукой, чтобы докладчики начинали побыстрее.

— На Севере все в порядке, утром из калужского леса мигрировали четырнадцать зайцев, один лось и три кабана, — отчитался Елисей из клана Елей, коротко стриженный высокий старец.