Кир Булычев - Пришельцы в Гусляре

– А весь горшок брать не будете?

– С горшком мне сквозь пространственно-временной континуум не прорваться. Нет такая возможность.

– Я бы знал, сам оборвал. А скажите, крупики – это не белки?

– Нет. Я полетел. Большой спасибо. Знаете что, наш планета будет ставить вам один большой памятник. В три роста. Я уже делал фотографий. Вы идете сквозь дождь и буря, а в руке у вас красный цветок.

– Спасибо. Одна деталь только, если вы не возражаете. Понимаете, какая история получилась: я все свои деньги на этот цветок истратил, а мне завтра взносы платить.

– Ой, какой есть позор для наша планета! Конечно, все деньги я тебе давай. Совсем забыл. Вот, держи. Доллар. Три тысячи доллар.

– Да вы с ума сошли, – возразил Удалов. – На что мне доллары? Мне нужно двенадцать рублей. Точнее, одиннадцать рублей и девяносто копеек. Если считаете, что я много заплатил за цветок, сами понимаете – такая срочность. А красная цена ему – рубля четыре с горшком.

– Красный цена ему – сто миллион ваши рублей.

– Мне лишнего не надо. Мне хотя бы рублей восемь.

– Бери доллары, – суетился пришелец. – Другой деньги со мной нет. Через три года снова удачный положение планеты, и я приеду и тебе даю рублей. А сегодня бери доллар.

Удалов хотел было возразить, но пришелец сунул ему в руку пачку хрустящих бумажек, крикнул:

– Спасибо! Фотографий памятник привезу со следующий визит!

И исчез.

Удалов вздохнул и пошел домой.

Ксения ждала его, не ложилась спать. Она встретила его упреками и не дала раздеться, требовала, чтобы сознался, с кем ходил на свидание.

– Да не было никакого свидания, – сказал Удалов, думая при этом: «А может, крупики – это вовсе слоны или леопарды? Ведь неизвестно, под каким деревом этот серенький ушастенький сидит. Может, под баобабом?»

– Стоит из дому уйти, – волновалась Ксения, – тебя уж и след простыл.

– Не волнуйся, – ответил Удалов, все еще думая о крупиках.

– А что у тебя в руке? – спросила Ксения, глядя на пачку долларов.

– Это так, доллары.

Удалов протянул жене деньги.

– Дожили, – сказала Ксения и заплакала.

Если говорить о невезении, то мне ужасно, трагически не повезло. Если говорить о везении, то меня можно считать счастливчиком.

Не повезло мне в том, что уже на втором витке я понял, что придется садиться. Двигатель, беспокоивший меня уже давно, отказывал. А не может быть ничего хуже, чем отказавший двигатель, когда между тобой и домом распростерлась добрая половина Галактики.

Повезло мне, и сказочно повезло, в том, что на планете обнаружилась пригодная для дыхания атмосфера. А это вселяло надежду на то, что я когда-нибудь, если смогу исправить двигатель, вновь поднимусь в космос и увижу близких.

Лик планеты был страшно изуродован катаклизмами. Глубокие трещины разрывали ее кору, невероятной высоты пики и горные хребты поднимались над атмосферой, и вершины их овевались космическим холодом.

Но у меня не было времени спокойно изучать мое временное, а может быть, и постоянное пристанище. Для этого наступит свой час. Я был занят одним – найти удобное для посадки и по возможности безопасное место. И я нашел его на поверхности обширного плато и решил уже, что опущусь там на следующем витке, но именно в этот момент двигатель совсем отказал.

Тогда я пролетел над темной стороной планеты, над горным плоскогорьем, громадным плато, которое так высоко поднималось над поверхностью планеты, что упасть там – значило обречь себя на верную смерть: атмосфера, вернее – остатки ее, таилась в этой части планеты в неглубоких ущельях и понижениях. Если я промахнусь – я погиб.

В последний момент перед крушением приборы показали: прямо по курсу котловина. Словно метеор, пронесся я над безжизненной горной страной, корабль врезался в плотную атмосферу, иллюминаторы затянуло мглой, снижение замедлилось – и вот я на поверхности планеты. Я жив. Я потерпел крушение. Одинок ли я здесь или чуждый разум следит за мной? Готов прийти на помощь? Точит оружие, чтобы убить меня?

Я прильнул к иллюминатору. Включил биощупы. Корабль ощетинился иглами, шлангами, отрылись глаза датчиков и уши локаторов. Наступил момент первого знакомства.

К тому времени, когда забрезжил рассвет, слабый, голубой, робкий, я уже многое знал о котловине, в которую попал. Разумной жизни здесь не было, но жизнь неразумная кипела вокруг, была опасна, кровожадна, и все особи в этом мире были в состоянии войны друг с другом: сильные пожирали слабых, слабые подстерегали еще более слабых.