Валерий Савин - История с вороной

Я сказал все, что думал о шефе. Сказал со всей принципиальностью и непримиримостью:

— Свинья! Хам!

— Точно, хам! — подтвердил кто-то за моей спиной.

— Хам! — повторил я порядком тише и оглядываясь.

Никого.

— Хам! — прозвучало так же громко.

— Хам! — перешел я на шепот.

— Сколько можно? — возмутился невидимый собеседник. — Ну, хам! Ну?

Я рывком обернулся к окну. На подоконнике сидела толстая старая ворона и не торопясь чистила перья.

— Что за наваждение? Ты-то как сюда попала, голубушка?

Говорил я для себя и не допускал, что услышу ответ.

— Как? А через форточку. — Ворона покосилась на меня черным цыганским глазом. — А что?

Я почувствовал, как у меня отваливается челюсть и что-то замирает в груди.

«Спокойно, Саша, спокойно! — уговаривал я себя. — Это простая галлюцинация».

— Так что там насчет «хама»? — поинтересовалась птица, разглядывая свое отражение в оконном стекле.

Ноги у меня подкосились, и я плюхнулся в низкое старое кресло. Пружины его возмущенно взвизгнули. Ворона неодобрительно повела клювом:

— Во времена моей молодости, юноша, сначала предлагали сесть даме! — Она взмахнула крыльями и перелетела на спинку стула. — Эх, люди! — сказала она совсем по-старушечьи. — Чему вас только учат?

И тут я разозлился. Эта болтливая галлюцинация вывела меня из себя, окончательно испортив и без того плохое настроение. Я нацелился на птицу и, выждав некоторое время, бросился на нее. Я ощутил тепло живого тела и твердость вороньих перьев, но она выскользнула буквально из-под пальцев.

— Но-но! Только без рук!

Нахалка описала круг по моей холостяцкой квартире и примостилась на люстре. Я снял с ноги шлепанец, намереваясь одним ударом покончить с этим дурацким розыгрышем. В том, что все происходящее является розыгрышем, я уже не сомневался. Слишком умна оказалась ворона для простой птицы.

— Шурик! — с улицы раздался знакомый голос и такой же знакомый свист. Я выскочил на балкон, злорадно улыбаясь. Под окном мой дружок и коллега, известный любитель розыгрышей и шуток, журналист местной многотиражки Сергей Разыков.

— Твой розыгрыш не удался! — крикнул я ему вместо приветствия. — А этой твари я шею сверну! Так и знай!

— Какой розыгрыш! — очень натурально удивился Разыков. — Пошли за пивом, а? В «Ветродуй» свежее завезли.

Я посмотрел в направлении кафе «Одуванчик», по-местному — «Ветродуй». Там уже выстроилась огромная очередь жаждущих.

— Ну что, идешь? — Сергей призывно помахал пустой авоськой. Я сглотнул набежавшую при мысли о холодненьком пиве слюну и оглянулся на ворону.

— Нет, Сергей, — с сожалением сказал я. — Не могу, гости пожаловали.

— А! Ну, лады! А я помчусь.

И он заспешил к «Ветродую», где очередь шумела и волновалась в предвосхищении удовольствия. Я плотно затворил балконную дверь и уселся в кресло. Ворона спланировала с люстры на стол.

— Ну-с, молодой человек, что вы теперь скажете? Так все-таки я галлюцинация или нет?

Я лихорадочно соображал: «Неужели эта ворона вправду существует? А почему бы, собственно, ей и не существовать? Ладно, поговорим — увидим». Я собрался с духом и начал по-великосветски:

— Дорогая ворона! Позвольте представиться — Александр Куренев, корреспондент журнала «Природа». С кем имею честь?

Ворона поощрительно взглянула на меня и в том же ключе ответила:

— Ворона Луарда, старожилка этих мест. Право, Александр, не тушуйтесь. Будем говорить как добрые старые друзья. Скажите, сударь, как вам нравится мой дом? — Ворона обвела крылом квартиру.

«Свихнулась!» — подумал я, а вслух произнес:

— Простите, но это моя квартира!

Луарда рассмеялась отрывистым смехом.

— Хах-ах-ах-ах-аха! Вы сколько лет изволите проживать здесь?

— Три месяца. А что?

— Вот видите. А я — сто восемь лет. — Она вздохнула. — Времечко пошло… Не знают люди, кто в доме живет!

— Ну, соседей я знаю, — осторожно сказал я. — Рядом Пантюхины. Он водитель, она — врач. Выше живут две старушки. Одна…

— Две старушки, — передразнила меня ворона. — А в подвале кто?

Я смутился.

— То-то и оно! — Она заходила взад-вперед по столу, погрузившись в свои мысли. — Не знаете, люди, что вокруг вас творится. Не интересуетесь, не замечаете. А в подвале, между прочим, кот живет. Здоровенный такой котяра. Аристотелем зовут. Между прочим, совсем не дурак.

Она помолчала. Потом, поколебавшись, доверила мне тайну котовых страданий: