Дмитрий Смирнов - Геракл без галстука

— Тише едешь, дальше будешь, — сказал Гермес Селене, но, не надеясь на ее понятливость, повесил в самом начале небесного пути ограничительный знак ценою в тридцать километров в час. В итоге Зевс провел с Алкменой целых три ночи, успев, помимо всего прочего, подробно рассказать ей о подвигах Амфитриона на ниве борьбы с телебоями.

Поутру Зевс раскланивается с Алкменой и отбывает на свой Олимп к небожителям, оставляя девушку не только в недоумении, но и в положении. Хотя надо отдать Зевсу должное: когда через девять месяцев Алкмена родила двойню, олимпиец повелел одного сына считать своим, а другого — Амфитрионовым. Так сказать, разделил по-братски.

Настоящий Амфитрион, вернувшись на следующий вечер домой, с порога обнимает жену и, на ходу рассказывая о своих подвигах, собирается, как и положено всякому командировочному, оттранспортировать ее в спальню. Но натыкается на некоторое недопонимание. «Ты мне и так ночь напролет про свои геройства уши прожужжал, — говорит ему Алкмена, — еще и днем по второму разу все это слушать?!» И в спальню идти отказывается, ссылаясь на то, что, мол, сил уже никаких нет.

Пребывающий в абсолютной непонятке Амфитрион, так и не найдя в своем дому отзывчивости, поплелся занять ума к соседу Тиресию, и тот, как ни странно, ему этого ума одолжил. Сведя воедино вчерашнее (виденное соседями в окошко) и сегодняшнее (не подлежащее никакому сомнению) явления победителя телебоев домой, мужчины уже на середине второй бутылки раскололи эту загадку природы. Как сказали бы ученые эпохи Возрождения, сделали открытие на кончике пера.

Амфитриона эта история жутко сильно расстроила, из-за чего он все девять месяцев пребывал в подавленном состоянии и даже отказался участвовать в параде Победы в честь разгрома островитян. Лишь после рождения двойняшек друзья смогли утешить его, убедив, что счет один-один нельзя считать поражением ни при каких раскладах.

— Да пойми ты, медный ты лоб, — говорили они и подливали Амфитриону еще, — ничья с Зевсом — чумовой результат. Хоть и на своем поле.

Возможно, даже будучи сыном Зевса, Гераклу удалось бы прожить — примеры были! — вполне благополучную жизнь. Но непосредственно перед рождением героя и его единоутробного брата Ификла случилась еще одно происшествие, окончательно определившее всю дальнейшую судьбу Геракла как полную тягот и испытаний.

Можно только порадоваться тому, что случившееся повернуло греков лицом к проблеме акушерства и гинекологии, но нашему герою такое утешение наверняка показалось бы неубедительным.

Утром того дня, в который предстояло родиться Гераклу, с сытно позавтракавшим и оттого весьма благодушным Зевсом случился странный припадок. Обычно немногословного и более деловитого, нежели болтливого, хозяина Олимпа внезапно понесло, что нашего Остапа. Небожителю вдруг захотелось выступить перед прочими олимпийцами с речью, сделать какое-нибудь программное заявление, быть услышанным и понятым. И лучшего повода, чем предстоящее событие в Фивском роддоме №3, он не нашел.

— Товарищи олимпийцы, — начал Зевс, — сегодняшний день — не просто дата на календаре. Сегодняшний день — красная дата на календаре. Вчера я подписал указ о том, что родившийся сегодня потомок великого Персея будет властвовать над всеми своими родственниками, включая дальних и неизвестных. Ему в пользование будет предоставлен трон города Микены и все прочее согласно штатному расписанию.

Владыка мира ни с того ни с сего совершил глупейшую из всех самых пошлых ошибок кинематографического злодея: только идиот будет рассказывать о своем коварном плане, когда до финальных титров остается больше пяти минут. Решил стрелять — стреляй, а языком болтать нечего. Дай человеку спокойно родиться, а потом уже отгрузи ему все, что положено. Нет, обязательно надо хвастаться своими несвершенными победами.

Все вышесказанное категорически не понравилось супруге Зевса Гере. Женщину можно понять: мало того, что муж беспробудно волочится на все четыре стороны, так он еще и внебрачных своих детей пропихивает в высшие эшелоны греческой власти. Оскорбленная жена посоветовалась со своим адвокатом, и хитрый буквоед нашел в указе лазейку.

— Неужто прямо вот так и всеми? — переспросила Гера Зевса. — Кто сегодня первым из Персеидов родится, тот и будет главным?

В этот момент богиня хитрости Ата, которой Гера своевременно дала десять долларов, начала неподалеку от Зевсова трона переодевать тунику. Зевс засмотрелся на молоденькую рыженькую богиню и, не желая отвлекаться на всякие глупые вопросы и заявления жены, ответил что-то вроде: «Да, дорогая, сходи, принеси мне чего-нибудь выпить».