Рэй Брэдбери - Октябрьская страна (сборник)

Харрис сидел в дальнем углу, пристально изучая анатомическую схему.

– Все грустишь, милый, и хмуришься? – Кларисса села ему на колени. – Не надо, пожалуйста, а то мне тоже грустно.

Даже ее красота не смогла вывести мистера Харриса из раздумий. Он покачал на ноге невесомость Клариссы, затем осторожно потрогал ее коленную чашечку. Округлая косточка, укрытая светлой, своим светом светящейся кожей, чуть пошевелилась.

– Это что, – судорожно вздохнул Харрис, – так, что ли, и полагается?

– Что полагается? – звонко расхохоталась Кларисса. – Ты это про мою коленную чашечку?

– Ей что, так и полагается двигаться?

Кларисса удивленно потрогала свое колено.

– Ой, а ведь и правда!

– Хорошо, что твоя тоже ползает, – облегченно сказал Харрис. – А то я уже начинал беспокоиться.

– О чем?

– Да вот и колено, и ребро. – Он похлопал себя по грудной клетке. – Ребра у меня не до самого низа, вот тут они кончаются. А есть и совсем уж странные – не доходят до середины, а так и болтаются в воздухе, ни на чем!

Кларисса ощупала свое тело, чуть пониже грудей.

– Ну конечно же, глупенький, здесь они у всех кончаются. А эти коротенькие, смешные – это называется «ложные ребра».

– Вот видишь – ложные. Остается только надеяться, что они не позволят себе никаких фокусов, будут вести себя как самые настоящие.

Шутка получилась предельно неуклюжей. Теперь Харрису страстно хотелось снова остаться в одиночестве. Ведь здесь вот, совсем рядом, только нащупай дрожащими, боязливыми пальцами, лежали дальнейшие открытия, новые, еще более странные археологические находки – и он не хотел, чтобы над ним кто-то смеялся.

– Спасибо, милая, что пришла, – сказал Харрис.

– Кушайте на здоровье.

Маленький носик Клариссы шаловливо потерся о нос Харриса.

– Подожди! А вот здесь, здесь… – Харрис ощупал сперва свой нос, затем – нос жены. – Ты понимаешь, что тут происходит? Носовая кость доходит только досюда. А все остальное заполнено хрящевой тканью!

– Ну конечно же, милый!

Кларисса смешно сморщила хрящевой носик и выпорхнула из комнаты.

Харрис остался один. Пот быстро переполнял углубления и впадины его лица, неудержимым половодьем заливал щеки.

Он облизнул губы и закрыл глаза. Теперь… теперь… следующим пунктом повестки дня… что? Да, позвоночник.

Харрис прошелся рукой по длинному ряду позвонков, примерно так же, как у себя в кабинете – по многочисленным кнопкам, вызывающим операторов и курьеров. Только сейчас в ответ на осторожные нажимы из скрытых в мозгу дверей вырывались бессчетные страхи и кошмары. Позвоночник казался до ужаса незнакомым, единственная ассоциация – хрупкие останки только что съеденной рыбы, разбросанные по холодной фарфоровой тарелке. Харрис отчаянно перебирал маленькие, круглые бугорки.

– Господи! Господи!

Зубы Харриса начали выбивать дробь. «Боже милостивый, – думал он, – как же мог я этого не понимать? Все эти годы я существую, имея внутри себя – скелет! Почему все мы считаем себя чем-то само собой разумеющимся? Почему мы не задумываемся о своих телах и своем бытии?»

Скелет. Жесткий, белесый, суставчатый остов. Нелепый подергунчик, связанный из сухих ломких палочек, пародия на человека – отвратительная, с длинными, вечно трясущимися пальцами, с черепом вместо лица, с черными, пустыми, пялящимися в никуда глазницами. Одна из этих омерзительных штук, которые качаются на цепях в заброшенных, затянутых паутиной чуланах либо отдельными, добела выгоревшими на солнце частями лежат в пустынях вдоль караванных троп.

Зная все это – разве можно спокойно сидеть? Харрис вскочил на ноги. «Вот сейчас внутри меня, – он схватился за живот, затем за голову, – внутри моей головы находится череп. Гнутая костяная коробка, дающая приют электрической медузе моего мозга, надтреснутая скорлупа с дырами, словно пробитыми выстрелом из двустволки! С костяными гротами и пещерами, куда вмещаются и мое осязание, и мой слух, и мое зрение, и все мои мысли. Череп, надежная темница, через крохотные, хрупкие оконца которой мой мозг смотрит на окружающий мир».

Разве можно так жить? Хотелось хищным хорьком метнуться в этот курятник, в гостиную, чтобы мирное квохтанье сменилось истерическим кудахтаньем, чтобы облаком выдранных перьев заплясали в воздухе карты… Харрис не двинулся с места, но для этого потребовалось отчаянное, почти непосильное усилие. «Спокойно, спокойно, нужно же держать себя в руках. Да, это – откровение, ты должен смело взглянуть ему в лицо, осознать его и прочувствовать». «Так ведь скелет же! – вопило его подсознание. – Я не могу этого принять, да я просто не могу поверить! Это вульгарно, гротескно, ужасно! Все скелеты – кошмар, они трещат, стучат и дребезжат в древних замках, длинными, лениво раскачивающимися маятниками свисают с почерневших дубовых балок…»