Мэгги Шайн - Кровная связь

Этан взял вилы в другую руку и бесшумно подошел к двери из красного дерева, за которой находилось небольшое подсобное помещение. Дверь была закрыта. За ней была она. Его уверенность росла с каждым шагом, приближавшим его к двери.

Этан взглянул на вилы, которые держал в руке, и задумался, какое оружие она намеревалась использовать против него. Ружье? Или электрошоковое устройство типа такого, какое он был вынужден использовать на Ферме против других невинных пленников? Или острое и широкое лезвие? Было безумием идти сюда с одними только вилами.

Но он понимал, что у него не было выбора. Если один из Диких нашел его, он должен был убить его до того, как он распространит информацию о его местонахождении. Если это был убийца, посланный с Фермы, расклад оставался тем же. Убить или быть убитым.

Он не мог позволить, чтобы его обнаружили. Он устроил свою жизнь и намеревался за нее бороться – по крайней мере, до тех пор, пока не узнает, что случилось с его братом.

Джеймс покинул его, и Этан не знал, как и почему это произошло. Некоторые из пленных говорили, что его сделала вампиром и послала осуществлять какую-то миссию та организация, которой все они были обязаны своими жизнями, – Отдел паранормальных расследований. Но Этан предпочитал верить, что его брат сбежал и выжил, так же как и он сам. И теперь целью его жизни было найти брата и обеспечить его безопасность – и свободу. Но прежде всего ему предстояло разобраться с незваной вампиршей.

Он медленно открыл дверь подсобки.

Он сразу увидел ее, как будто безошибочно настроился на ее ауру. Рыжие кудри, каскад волос и бледная розоватая кожа. Она сидела на полу, спина ее была прижата к дальней стене, колени согнуты, голова опущена вниз. Длинные волосы укрывали ее всю.

Он знал только одну женщину с такими волосами. Тогда она не была вампиром. Она была тогда одной из Избранных, одной из пленниц, которых держали на Ферме. Так же как и его.

Женщина медленно подняла голову. Ее длинная, тонкая рука поднялась, чтобы убрать волосы с лица, и она пронзила его взглядом изумрудных глаз. Этан выдержал ее взгляд и попытался прочитать ее беспорядочные, перепутанные мысли. Наконец он сказал:

– Ты здесь, чтобы убить меня?

Огромные пушистые ресницы скрыли от него ее глаза.

– Зачем мне тебя убивать?

Потом ресницы снова поднялись, и он ощутил ее состояние. Это был страх. Но в глубине ее глаз скрывалось нечто большее. Но того, что он ожидал увидеть, там не было. Узнавания.

– Я даже не знаю тебя, – продолжила она. Потом она прикусила нижнюю губу и добавила: – Я даже не знаю… себя. Я не знаю даже своего имени.

Слова повисли в воздухе. Женщина поднялась и встала перед ним, руки ее были бессильно опущены. Она была обнажена, прекрасна и уязвима во всех смыслах этого слова. Она не была той дикаркой, которую он знал.

На Ферме она была неукротимой. Ее нельзя было сломить. Она постоянно выступала против тех уроков, которые им преподавали. Она не подчинялась. Она отказывалась быть такой бездумно послушной, какими должны были быть все. Часто Избранным давали бессмысленные, иногда жестокие задания. Сломать шею белке. Съесть пригоршню личинок. Провести двенадцать часов на улице, без обуви, во время сильнейшей вьюги. Она, в отличие от всех остальных, отказывалась выполнять эти приказания.

За это ее лишали сна. Ей увеличивали дозы сильнодействующих лекарств. Держали в изолированной комнате, заклеивали липкой лентой веки, чтобы она не могла закрыть глаза, и показывали безумные изображения на огромном экране, в то время как в наушниках, привязанных к ее ушам, звучали указания.

Таким образом ее пытали. Возможно, он знал не всю правду о ней. Среди испуганных, покорных, измученных пленников ходили слухи, что ее убьют, если не смогут сломить.

Ему, по крайней мере, хватило ума, чтобы притворятьс я покорным, пока не представился шанс убежать.

И теперь она стояла перед ним, вампиресса, Избранная, которая не знала его и утверждала, что не знает собственного имени.

Какого черта они сделали с этой неукротимой девчонкой? Что они сделали с Лилит?

Серена закрыла глаза и снова вспомнила первый крик дочери.

Она следила за стрелкой часов из-под опущенных ресниц и ровно в ту минуту, которую указала ей сестра Кинан, сбросила одеяло, села на кровати, свесив ноги, и медленно перенесла на них часть веса. Ноги оказались на удивление крепкие, она встала, повернулась и сложила одеяло так, чтобы казалось, что под ним спит человек. Потом, двигаясь бесшумно, задернула все занавески вокруг кровати и снова осмотрела комнату в поисках того, что могло бы помочь ей в побеге. Но ничего подходящего в палате не было.