Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть - Сумерки. Переосмысление (сборник)

И он отпрянул, вырвав руку из моих пальцев. К тому времени, как мое зрение сфокусировалось, он уже стоял в двадцати шагах от меня, на краю луга, в тени огромной ели. Он смотрел на меня потемневшими глазами, его лицо было непроницаемым.

Я буквально чувствовала, как обида и потрясение отразились на моем лице. В руках ощущалось жжение.

– Я… прошу прощения, Эдвард, – прошептала я, зная, что он услышит.

– Дай мне время, – отозвался он громче, с расчетом на мой менее чуткий слух. Я замерла на месте.

Прошло десять бесконечно длинных секунд, и Эдвард с несвойственной ему медлительностью вернулся. Он остановился в нескольких шагах и грациозно опустился на траву, скрестив ноги. Все это время он не сводил глаз с меня. Наконец он сделал два глубоких вдоха и виновато улыбнулся.

– Это я прошу прощения, – он помедлил. – Ты поняла бы, что я имею в виду, если бы я сказал, что ничто человеческое мне не чуждо?

Я коротко кивнула, не сумев улыбнуться его шутке. По мере осознания опасности кровь забурлила от адреналина. Даже со своего места Эдвард почувствовал этот запах. Его улыбка стала насмешливой.

– Я же самый совершенный хищник на земле, так? Мой голос, мое лицо, даже мой запах – все во мне притягивает тебя. Как будто я без этого не обойдусь!

Он неожиданно вскочил, сорвался с места, мгновенно скрылся из виду и тут же вновь появился под тем же деревом, как и прежде, обежав луг за полсекунды.

– Как будто ты могла бы убежать от меня, – горько рассмеялся он.

Протянув руку, он играючи отломил от ствола ели оглушительно треснувшую ветку толщиной в полметра. Взвесив ее в руке, он с невероятной быстротой разбил ее в щепки о ствол другого векового дерева, которое затряслось от удара.

И вновь остановился в двух шагах от меня, застыл, как каменный.

– Как будто ты стала бы отбиваться, – тихо произнес он.

Я сидела не шевелясь, напуганная, как никогда прежде. Еще ни разу я не видела его без маски цивилизованности. Никогда еще он не был настолько непохожим на человека… и более прекрасным. Пепельно-бледная, с широко распахнутыми глазами, я сидела, как птичка, загипнотизированная взглядом змеи.

В его изумительных глазах вспыхнуло возбуждение. И погасло, не прошло и нескольких секунд. Прежнее выражение лица сменилось маской вековой скорби.

– Не бойся, – пробормотал он, и бархатный голос вопреки его воле вновь зазвучал обольстительно. – Я обещаю… – он помолчал. – Я клянусь, что не причиню тебе вреда, – казалось, он силится убедить не столько меня, сколько самого себя.

– Не бойся, – снова шепнул он и нарочито медленно подступил ближе. Он садился плавно, преувеличенно неспешно, и наконец наши лица оказались на одном уровне, на расстоянии всего одного шага друг от друга.

– Пожалуйста, прости меня, – учтиво и чинно попросил он. – Я в состоянии владеть собой. Просто ты застала меня врасплох. Но я уже исправился.

Он ждал, но ко мне пока что не вернулся дар речи.

– Честное слово, сегодня жажда меня совсем не мучает, – он подмигнул.

В ответ на это мне пришлось рассмеяться, но смех получился срывающийся и напряженный.

– Все хорошо? – ласково спросил он, осторожно протянул мраморную руку и медленно вложил ее в мою.

Я посмотрела на эту гладкую холодную руку, потом в глаза Эдварду – ласковые, полные раскаяния. И не спеша принялась водить по его руке кончиком пальца. Потом подняла голову и робко улыбнулась.

Ответом мне стала его ослепительная улыбка.

– Итак, на чем мы остановились до того, как я оплошал? – со всей вежливостью минувшего века спросил он.

– Честное слово, не помню.

Он улыбался, но выглядел пристыженно.

– Кажется, мы говорили о причинах твоей боязни, кроме очевидных.

– А-а, да.

– Ну так как же?

Я сидела потупившись и в задумчивости рисовала каракули на его гладкой, радужно переливающейся ладони. Секунды убегали.

– Как же я легко раздражаюсь, – вздохнул он.

Я заглянула ему в глаза и вдруг поняла: все это для него настолько же ново, как и для меня. Несмотря на многолетний невообразимый опыт, ему так же трудно, как мне. Эта мысль придала мне смелости.

– Мне страшно потому, что… по вполне понятным причинам, я не могу остаться с тобой. А еще потому, что остаться с тобой мне хочется, и гораздо больше, чем следовало бы, – объяснила я, глядя на его руки. Произнести все это вслух было нелегко.

– Да, – медленно подтвердил он, – желания быть со мной и вправду стоит бояться. Оно определенно тебе не на пользу.