Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть - Сумерки. Переосмысление (сборник)

– Я мог слышать о нем? – он ответил улыбкой.

– Вряд ли. Фил играет так себе. Всего лишь в низшей лиге. И постоянно ездит куда-нибудь.

– И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы самой ездить вместе с ним, – он опять не спрашивал, а утверждал.

Мой подбородок дрогнул.

– Никуда она меня не отправляла. Это я сама.

Он нахмурился.

– Не понимаю, – признался он так, словно безо всякой нужды раздражался от этого.

Я вздохнула: ну и к чему все эти объяснения? Эдвард по-прежнему с явным интересом смотрел на меня.

– Сначала мама оставалась со мной, но очень скучала по Филу. Она была несчастна… вот я и решила, что пора пожить у Чарли, – мрачно закончила я.

– И теперь несчастна ты, – указал он.

– И что с того? – с вызовом спросила я.

– По-моему, несправедливо, – пожал он плечами, не сводя с меня пристального взгляда.

Мой смех прозвучал невесело.

– А разве ты не знал? В жизни нет справедливости.

– Кажется, что-то в этом роде я уже слышал, – сухо подтвердил он.

– Вот, собственно, и все, – заверила я, не понимая, почему он до сих пор так внимательно смотрит на меня.

Взгляд Эдварда стал оценивающим.

– Здорово у тебя получается, – с расстановкой произнес он. – Но готов поспорить, что ты страдаешь, хотя и не подаешь виду.

Я состроила гримасу, с трудом удержавшись, чтобы не показать ему язык, как девчонка, и отвернулась.

– Я ошибся?

Отвечать я не стала.

– Нет, вряд ли, – самоуверенно добавил он вполголоса.

– А тебе-то что? – огрызнулась я, глядя, как учитель ходит по классу.

– Вопрос в самую точку, – пробормотал он так тихо, словно говорил сам с собой. После нескольких секунд молчания стало ясно, что другого ответа я не дождусь.

Я вздохнула, насупленно разглядывая классную доску.

– Я тебя раздражаю? – спросил он, словно забавляясь.

Я неосмотрительно еще раз посмотрела на него… и снова сказала правду.

– Не то чтобы ты. Скорее, я сама себя раздражаю. У меня все написано на лице – мама говорит, что читает меня, как открытую книгу. – Я нахмурилась.

– Наоборот! Тебя очень трудно читать.

Эти слова прозвучали неожиданно искренне.

– Ты, похоже, спец в этом деле, – отозвалась я.

– Ну, в общем, да, – он широко улыбнулся, сверкнув безупречными белоснежными зубами.

Тут мистер Баннер призвал класс к порядку, и я с облегчением стала его слушать. Мне не верилось, что я рассказала свою скучную историю этому удивительно красивому парню, даже не разобравшись, презирает он меня или нет. Нашим разговором он вроде бы увлекся, но теперь я видела краем глаза, как он снова отодвинулся подальше и судорожно, в несомненном напряжении вцепился в край стола.

Я сделала вид, что внимательно слушаю мистера Баннера, который возился с пленками и проектором, показывая те же фазы, которые я без труда различила под микроскопом, но мысленно продолжала прокручивать наш разговор.

Сразу после звонка Эдвард выскользнул из класса так же быстро и плавно, как в прошлый понедельник. И снова я завороженно уставилась ему вслед.

Подоспел Майк и принялся услужливо собирать мои учебники. Я представила, как он от усердия виляет хвостом.

– Кошмар! – жаловался он. – Их же вообще не различишь, эти стекла! Повезло тебе с напарником.

– Я сама справилась, – заверила я, уязвленная намеком, но тут же пожалела о своей резкости. – Просто я уже делала эту работу, – добавила я прежде, чем он успел обидеться.

– Каллен сегодня был в настроении, – заметил Майк, пока мы надевали куртки. Это наблюдение его не радовало.

Я изобразила безразличие.

– Интересно, что с ним стряслось в прошлый понедельник.

По дороге в спортзал я не слушала болтовню Майка, на физкультуре тоже витала в облаках. Сегодня я попала в одну команду с Майком, и он по-рыцарски успевал играть и на моей, и на своей позиции. Мои грезы наяву прерывались лишь ненадолго, когда наступала моя очередь подавать, а команде – бдительно уворачиваться от моих бросков.

До стоянки я шла под мелкой изморосью, но в сухой кабине сразу воспряла духом и включила печку, уже не стесняясь надсадно ревущего мотора. Расстегнув куртку, сбросила капюшон и взбила волосы, чтобы по пути домой они успели просохнуть.

Оглядев стоянку, чтобы убедиться, что выезд свободен, я вдруг заметила неподвижную белую фигуру. Через три машины от меня, прислонившись к передней дверце «вольво», стоял Эдвард Каллен и внимательно смотрел в мою сторону. Я торопливо отвернулась, переключилась на заднюю передачу и в спешке чуть не задела ржавую «тойоту-короллу». К счастью для «тойоты», я вовремя ударила по тормозам: такую машину мой пикап легко превратил бы в металлолом. Я сделала глубокий вдох и, не глядя по сторонам, осторожно повторила попытку вырулить со своего места, на этот раз успешно. Проезжая мимо «вольво», я смотрела прямо перед собой, но, судя по тому, что заметила боковым зрением, могла бы поклясться: Каллен смеялся.