Ната Иванова - Гуляющие в ночи

Тетя Ира негодующе молчала, дуясь на всех за резкий дефицит внимания. На этой радостной ноте смущенная Марго покинула кухню.

Мастер. Андрей. Мастер. Андрей. Она уже чувствовала себя механиком рядом с мастеро-андреевской каруселью.

– Я слишком много о них думаю. Особенно сегодня, – призналась Марго вязаному Джеку.

Но Повелитель тыкв молчал, предлагая ей решить все самой.

Наспех переодевшись в походные брюки и рубашку, Марго заплела волосы, нацепила бандану и велосипедные перчатки. Когда она вышла в коридор, Андрей уже вытащил ее велосипед с балкона и подкачал заднее колесо.

– Порядок, можно ехать, – сообщил друг, складывая насос. – Сама спустишь своего коня?

– Да, – бесцветно ответила Марго, вытаскивая с полки коробку с кедами.

– С тобой все нормально? – насторожился Андрей. – Если ты плохо себя чувствуешь или нет настроения, то может отложить поездку.

– Нет, – тихо, но решительно ответила Марго, затягивая шнурки. – Кажется, она мне поможет.

– Надеюсь, – качнул головой Андрей и скрылся за дверью.

Марго едва справилась со шнурками и выкатила своего колесного коня на лестницу.

– Хорошей прогулки, – пожелала мама, закрывая дверь.

Находясь в непонятной прострации, Марго быстро преодолела четыре этажа и вышла на улицу. Андрей как раз завершал круг почета, проехав по двору.

– Уверена, что хочешь поехать? – еще раз спросил Андрей.

– Да, – выдохнула Марго.

– Тогда вперед, – улыбнулся парень, легко оттолкнувшись ногой от бордюра.

Марго улыбнулась, но немного поздно, Андрей уже оказался к ней спиной, и молча покатила следом.

Через час город остался позади, и природа начала раскрывать свои чудесные объятия, словно извиняясь за болезненную язву-город. Вскоре они свернули с шоссе на проселочную дорогу и поехали по желтеющему полю. Песчаные утоптанные дороги, почти тропы в сравнении с асфальтом, были гораздо удобнее, а наступившая тишина не мешала разговору. Правда, за все время пути они не сказали друг другу ни слова, и это очень тревожило Марго. Ей хотелось выговориться. Ей нужно было сказать хоть что-то, иначе бы она оказалась раздавленной собственными мыслями. Но начать было решительно не с чего, а Андрей молчал, словно незнакомец.

Временами Марго казалось, что она его не знает. Не знает его сути. На концертах и вечеринках Андрей был само очарование, милый собеседник и смазливый аристократичный мальчик. В спорах он становился самодостаточным циником, и все ломали зубы о его мраморное спокойствие. Когда они катались на велосипедах или просто гуляли, он становился немногословным, мечтающим наблюдателем, больше фотографировал, чем говорил. Марго не сомневалась, что в рюкзаке за его плечами лежат камера и объектив. И яблоки. Представить Андрея без фотокамеры и яблок Марго не смогла бы. Как и представить себя без него. Этот человек, не спеша крутивший педали впереди нее, был всем – и другом, и братом, и душой, разделенной на два тела. Он мог и выслушать, и помочь, и остановить, если надо. Он мог понять. Но в мозаике его характера всегда выпадали некоторые детали, вроде не лишние, но не подходящие, не образующие цельной картины. Марго давно приняла его таким, но порой эта явная нецельность выбивала ее из колеи. Не хватало элементов.

– Может, немного отдохнем? Я пока пофотографирую, – предложил Андрей.

Марго вздрогнула как просыпающийся медведь, едва не упав с велосипеда.

– Можно и отдохнуть, – согласилась она, возвращаясь к реальности.

Андрей по-деревенски положил велосипед в траву – подножка для него не существовала – и достал из рюкзака камеру.

– Яблоко хочешь? – спросил он, прикручивая и настраивая объектив.

– Пока нет, – Марго, чуть посомневавшись, положила свой велосипед рядом и пошла за другом.

Яркое солнце вовсю старалось сохранить тепло, но осень по-змеиному шуршала желтой травой и сыпала бурыми листьями. Природа изменялась. Природа была в равновесии.

– Как бы я хотела быть деревом, – внезапно сказала Марго.

– Почему? – спросил Андрей, тщетно пытаясь сфотографировать колышущуюся травинку.

– У дерева все ясно: весной оно цветет, летом радуется пчелам, осенью горит багровой краской, а зимой спит под мягким снегом, а потом все по кругу.

– Ты не учла лесорубов, короедов, бобров, дятлов и прочую живность, – заметил Андрей.

– Не учла, – огорчилась Марго. – Но дереву все лучше, чем человеку. У него все устойчиво.

– Может и так, но дерево неподвижно, его выбор слишком ограничен, можно сказать, что дерево мало что может изменить в своей жизни. С другой стороны человек – он может менять свою жизнь, он не привязан к определенному месту, по крайней мере физически, у него больше свободы.