Лана Ременцова - Поцелуй с вампиром. Константин

Он закрыл глаза и расслабился, целовать её в губы совсем не хотел, она не вызывала в нём никаких нежных чувств, как впрочем и все остальные местные девушки. И когда уже она просто облобызала всё прекрасное тело графа, а его орудие стало твёрдым, как камень, он резко встал на колени рядом с ней, схватив её за волосы, намотал себе на кулак, а другой рукой развернул дрожащую девушку задом, крепко схватив за тонкую талию и быстро вошёл в неё, делая сильные и грубые толчки. Она вскрикнула от внезапной боли, показалось, что его орудие разрывает всё изнутри, но возбуждённому вампиру на крики очередной девки было абсолютно наплевать. Удовлетворив мужское желание, он грубо оттолкнул её.

– А теперь убирайся, если хочешь остаться в живых, больше ты мне не нужна, а то твоя хрупкая шея вызывает у меня совсем другое желание.

– Куда же мне идти, ваше сиятельство? – девушка не поняла о чём говорит граф.

– Да куда угодно, на кухню выносить помои или свиней пасти, мне всё равно.

– Вам я не понравилась? Я первая красавица в нашей деревне… – она залилась слезами от унижения и отчаяния.

Он смерил её высокомерным взглядом и, с нарастающим нетерпением, откинулся на подушки, его белоснежные волосы, отливающие серебром в свете полной луны рассыпались по ней.

– А что мне может в тебе понравится? Всё такое же, как и у всех девок. Убирайся!

На этот раз она не покорилась, а подползла ближе и продолжила поцелуи в глупой надежде, что господин станет к ней ласковее. Константин потерпел минут пять, глядя свысока на её нелепые старания, они начали его раздражать, терпение лопнуло, он уже не мог сдерживаться и, схватив её за хлипкую шею, вонзил в пульсирующую жилку вылезшие в одно мгновение острые клыки. Девушка громко вскрикнула, задёргалась, слабо пытаясь худыми руками оторвать монстра от шеи, в которого в одно мгновение превратился красавец граф, но ничего не смогла сделать: глаза закатились, захрипела, руки безжизненно упали, а тело обмякло в сильных руках вампира. Его глаза горели красным огнём, и он жадно пил горячую юную кровь, как вдруг двери спальни распахнулись с громким грохотом, ударившись в стены, и неожиданно влетел разъярённый Валентин. Подлетел к сыну, вырвал полумёртвую девушку из его цепких пальцев, на её обнажённой коже сразу же образовались глубокие царапины, и передал подскочившему трясущемуся слуге.

– Девчонку, если выживет, задушить и похоронить! – прогремел и перевёл взгляд таких же алых полыхающих глаз, метающих молнии на нашкодившего сына и заорал так, что на крик тут же прибежала жена. – Ты – исчадие ада! Я убью тебя, чтобы ты не уничтожил всех нас своим безрассудством! – и кинулся на него, хватая за шею и, пытаясь оторвать голову, тот не сопротивлялся, кроме того, что пробовал оторвать руки разъярённого отца от шеи. Ещё бы мгновение и Валентин в безумной ярости, до которой довело безрассудное поведение сына, совершил бы непоправимое, если б несколькими минутами ранее не ворвалась Мейфенг. Она взлетела и метнулась со стороны лица мужа к нему на грудь с рыданиями:

– Любимый, не надо, остановись! Он единственный наш сын! У нас же никогда не будет больше детей!

Но Валентин не приходил в себя, гнев на сына вытащил наружу самые низменные вампирские стороны. Она, зная, что в таком состоянии мужа можно вывести только одним, недолго думая, мгновенно разорвала на себе ночную рубашку и прильнула к нему обнажённым телом.

– Возьми меня, утоли ярость в моём теле, я хочу тебя!

Он медленно перевёл затуманенный гневом взгляд на обнажённую жену, вздрогнул и, схватив в охапку, крепко прижав к себе, вылетел в распахнутое окно. Подлетев к земле, укрытую густой зеленью, отпустил её спиной, буравя огненным взглядом, но она быстро расставила ноги.

– Возьми меня, здесь и сейчас!

Граф разорвал ночной халат и, грубо схватив за стройные бёдра, оставляя глубокие кровавые следы от острых когтей, резко вошёл, двигаясь так яростно, что если бы Мейфенг была человеком, а не вампиром, то нежная плоть травмировалась после такого жёсткого соития. Но она давно уже бессмертна и очень любила красавца мужа, в котором всегда сидели две личности, безумный монстр и любящий нежный человек, или скорее всего вампир, и даже в такой тяжёлый момент нашла ещё для себя и некое удовольствие в этом, пытаясь всеми силами расслабиться.

А Константин в своей комнате, осознав, что на этот раз уже точно перегнул палку, сел на кровати, удручённо обхватив ноги руками, и задумался. До острого слуха доносились звуки жестокого соития родителей из открытого окна и яростный крик отца, видимо, дошедшего до кульминации. Он понимал, что своим безрассудством довёл его до безумия, а отдувается сейчас за всё мать, безумно красивая женщина, которой постоянно восхищался и удивлялся, что вампиры вообще не стареют, и она всё также прекрасна, как восемнадцатилетняя девушка, впрочем и отец выглядел всегда молодо, на вид не более двадцати лет, и отличался особой красотой с белоснежными серебристыми волосами, такие же он и унаследовал от него.