Владислав Выставной - Z – значит Зомби (сборник)

– Мань, утихомирь малого, – распорядилась Ольга. – Степан, самострел готовь.

– Уже, мам!

Огнестрельного оружия у них и вправду не было, оно в крепости все состояло на учете и выдавалось только патрульным и часовым. А вот все прочее… Умельцы в Многопу щенске всегда имелись, а уж теперь, когда от этого зависела жизнь…

К сожалению, это касалось не только семейства Аристовых. Ольга с опозданием поняла, что старший Уткин лупил по двери топором, чтоб отвлечь внимание, лишь когда на лестничной площадке громыхнуло и с потолка посыпалась штукатурка. Степку, который, стоя перед дверью, целился из самострела, отбросило назад.

Мощности самодельной взрывчатки не хватило, чтобы разнести дверь начисто, но теперь она еле-еле держалась на петлях, и Уткин со своим топором мог снести ее запросто.

Ольга подскочила к сыну, убедилась, что тот не ранен, бросила: «ну-ка в сторону», разматывая шаль.

На поясе крепилось полдюжины хлопушек, которые ей оставил Семен. И когда покалеченная дверь с надсадным скрежетом ухнула внутрь, Ольга успела метнуть две гранаты, одну за другой. Если б дом был в том же состоянии, в каком был перед чумой, скорее всего, вылетели бы стекла, и неизвестно, выдержали бы стены. Но стены успели укрепить, а стекол не было давным-давно.

Темноту пронизали яркие вспышки, слишком короткие, чтоб можно было разобрать, было ли прямое попадание. Но следом за взрывом послышался отчаянный вопль, и заполыхало пламя. Даже если Ольга не попала, на ком-то из нападавших загорелась одежда. А по осеннему времени одежды на каждом наворочено много, полыхать будет вовсю.

Если б там было только семейство Уткиных, то Аристовы могли бы считать, что одержали победу. Потому что супружница Уткина и двое сыновей бросились сбивать огонь с кормильца и стаскивать с него ватник. Но, увы, нигде не было прописано, что штурмовать квартиру может только одна семья. Уткины шли в авангарде, к ним прибились еще друзья-приятели. Да еще соседи по дому высунулись, кто не боялся, на шум, и поперлись, чтоб побыстрей прекратить безобразие.

Рядом с Ольгой был только Степан. У Машки хватило соображения не соват ься в драку, а быть при младшем, чтоб вылезти на карниз вместе с ним, если в квартиру прорвутся.

Уткин, высвобожденный из обгорелой одежды, темной кучкой скатился по лестнице, и старший из сыновей, Димон, здоровенный парень, в свои пятнадцать лет – крепче иных двадцатилетних, выхватил у отца из рук топор и бросился на Аристовых. На сей раз Степан успел поддержать мать, всадив Димону в плечо стрелу. Тот не упал, но взвыл от боли, и топором махать ему уж было несподручно. Это дало время матери семейства метнуть еще одну гранату.

– Ты что, совсем сдурела, баба! – это кто-то из соседушек вопил. – Лестницу же разнесешь, к мертвяковой матери, а там и дом рухнет…

– А мне что? – пока у нее были гранаты, Аристова могла взять над ними верх. – Я в своем праве!

– А наплевать! Не было такого уговора, чтоб в дому хлопушками швыряться. Топчи ее, народ!

Толпой они могли бы смести Ольгу, особен но если подхватить дверь и использовать ее вместо щита. Но прежде она могла бы изничтожить хоть одного противника. Это заставило нападавших чуть промедлить, и в этот промежуток кто-то услышал полузадушенный голос.

– Пошли все на хрен! Кто не уберется, всех порву и пожгу, никому мало не покажется! – За горячкой боя нападавшие не заметили, что близилось утро, и хозяин квартиры вернулся из патруля.

Семен стоял на лестнице с топором в одной руке и огнеметом в другой. Свои гранаты он израсходовал, а вот огнемет подобрал, Пелагее он все равно уж больше не понадобится. Остальные в его патруле уцелели, благодаря уловке старшого, а то обстоятельство, что мертвяки и булгары – или кто там это был – изничтожили друг друга, дало ему возможность вернуться в крепость пораньше.

Но жильцы были слишком разгорячены дракой и злы. Тем более что с огнеметом тут не один Аристов умел обращаться, и видно было – не заряжено оружие. Пелагея перед гибелью устроила сущий костер, и горючки не осталось.

– Молчал бы! Твоя баба совсем зарвалась, едва дом не сгубила! Кто там ближе, заткни его!

У соседушек и ломы нашлись, и заточки – все то, что добрые люди с собой на захват носят. Против топора, конечно, слабо это, только намахался Семен уже, устал. Скатились бы на него всей кучей, придавили, а Ольга могла по ним гранатой ударить, и кто его знает, что стало бы с домом, но тут пальнули в воздух, а стрелять могли лишь обличенные властью. Народ расступился, ожидая увидеть коменданта, но вошел Савелий Мироныч со своим старым верным обрезом.