Ольга Лазорева: Григорий Грег «Капли крови»

И поиграв любовью так недолго,
ее ты ненароком отпустил.
Стал жить, как прежде, «одиноким волком».
Но пустоту внезапно ощутил.

Исчезли радость, легкость и беспечность.
В глазах погасли искорки огня.
Ты понял все. Но безвозвратно Вечность
ушла, лишив бессмертия тебя.

Ты все играешь: жизнь иль смерть?
И балансируя небрежно,
вперед стараясь не смотреть,
по краю движешься неспешно.

Ты – на нейтральной полосе.
С самим собой играя в прятки,
на солнечный выходишь свет.
Но он для тьмы смертельно яркий.

Мгновенно прячешься ты в тень.
Скучая, разум не вникает,
где ночь кончается, где день,
игру и жизнь в одно мешает.

Игра все длится. Жизнь тебе
под ноги солнце расстилает.
Смерть затаилась в темноте
и у границы выжидает.

Тебе все будто нипочем.
Заигрываешь с той и этой:
сгореть ли солнечным лучом
или лететь во тьме кометой…

Не играй со Смертью в прятки!
И ее ты не дразни.
Убегая без оглядки,
обернуться не дерзни.

Любопытство так опасно!
Оглянуться – и не жить.
Смерть находит не напрасно,
догоняет – тут держись!

Притворись слепым, оглохшим.
Нет и не было тебя.
Смерть обманется, быть может,
отвернется, уходя.

Пусть одна уходит. С Богом!
Чей-то зов сильней, сильней.
По неведомым дорогам
кто-то вновь стремится к ней.

И за жизнью скорбной тенью
тихо шествует она,
обещая нам виденья
нескончаемого сна.

Не играй же с ней, не надо!
Ведь она тебя сильней.
Победит. Ее награда:
ты, идущий рядом с ней…

Давно за полночь. Резкий свет луны
летит в колодец спящего двора.
Скамеек тени четкие длинны,
ход подворотни – черная нора.
Провалы окон холодно блестят.
Нигде ни звука, ни живых огней.
Всесильна ночь безмолвием. Все спят,
забыв усталость шумных быстрых дней.
И тишина, как обморок. Но вдруг
ее нарушил шелестящий звук,
какой-то странный хлопающий стук…
Из-под скамейки в освещенный круг
двора пролазит сгустком темноты,
лохматой тенью черный старый пес…
Встряхнулся, сел, и к маяку луны
как будто нехотя он поднял нос.
Качнул кудлатой крупной головой.
И вверх понесся с силой броска
пронзительный протяжный долгий вой.
Ночь раскололась. В мир вошла – Тоска…

Кто-то с голосом невнятным
и глухим коротким смехом
проскользнул по переулку и исчез в тени домов,
чуть задев меня полою
плащевой, подбитой мехом,
распахнувшеюся резко от шалящих сквозняков.

Черный шарф вспорхнул крылато,
за плечо упал скрутившись,
приоткрыв молочность шеи и закрыв на миг лицо.
Узкой змейкою цепочка
от луны засеребрившись,
в снег упала, извиваясь оборвавшимся концом.

Тень от шляпки приглушила
быстрый взгляд, блеснувший остро,
и пронзительным мгновеньем глаз сверкнула чернота.
Ветром снежным завихрило,
замело по перекрестку,
и следы поземкой стерло, словно кончиком пера.

Лишь предательским извивом
на снегу блестит цепочка,
да круглятся мягко ямки – отпечатки каблуков.
Никого. Пустынно. Тихо.
Вдруг звезда искристой точкой
мне мигнула в прорезь маски тонких темных облаков…

Я потерялся… Только тени
былых тревог, былой мечты.
Любви исчезло наважденье.
Судьба и жизнь – союз четы
распался этой. Жизнь куда-то
спешит, сварливо бормоча.
Судьба, не требуя расплаты,
готовит маску палача.
Я потерялся. Только тени
танцуют странный хоровод.
Я между ними… И в забвеньи
плыву куда-то… Темный ход,
туннель – воронкой. Свет туманный
в конце, зовуще голубой…
И тянет он к себе обманом,
внушает: небо и покой…
Нет, не поддамся наважденью!
Жизнь – далеко. Судьба – близка.
Не потеряюсь! Прочь от тени!
Зовет назад тоска. Тоска…