Виталий Вавикин - Вендари. Книга третья

Накамура не помнил, как и кто обработал ему раны, наложил повязку. От обезболивающего он отказался, да и не было боли – шок все еще сжимал сознание своей ледяной рукой мертвеца. Не было желания и ехать домой. С дочерью побудет сиделка – Накамура договорился об этом, когда принял решение спасать ребенка безымянной женщины… Ребенка-монстра…

Он вышел из больницы, пытаясь отдышаться. Ночной воздух трезвил, возвращал ощущение реальности. Вместе с реальностью возвращалась и боль. Но боль сейчас была желанной. Боль напоминала Накамуре, что он все еще жив… Тело начало дрожать. Все мысли устремились к дочери. Он мог умереть сегодня. Юмико могла остаться одна в этом мире… Накамура вздрогнул, увидев, как метнулась тень, прячась от фонаря в зарослях магнолии. Что это? Воображение или ребенок-монстр пришел за следующей жертвой? Накамура вернулся в приемную всполошившейся клиники.

– Кажется, я что-то видел снаружи, – сказал он охраннику.

Они вышли на улицу вместе. Накамура указал на заросли магнолии. Охранник расстегнул кобуру, подался вперед. Тени затаились, отступили назад.

– Будь осторожен, – сказал Накамура охраннику.

В кустах определенно кто-то был. Охранник шагнул вперед – крепкий мужчина лет тридцати, который явно не верил в истории о ребенке-монстре. Вот только ребенку-монстру было плевать на то, верят в него или нет. Он просто был и все. Накамура услышал, как вскрикнул охранник, когда черная тень опутала его ноги. Плоть растворилась, сползла с костей. Охранник упал на колени. Ребенок-монстр вцепился ему в горло в тот самый момент, когда охранник достал оружие. Громыхнули два выстрела. Пули попали в цель. Ребенок-монстр упал на спину, оставив свою жертву. Охранник хрипел, зажимая разорванное горло левой рукой, продолжая держать оружие в правой. Никто не услышал выстрелов, никто не выбежал из клиники. Накамура был один – здесь, среди этого безумия, закончившегося, как он думал, еще в операционной. Ребенок-монстр не двигался. Черные, живые тени тянулись к нему, словно собирались сожрать так же, как это случилось с ногами охранника. Кровь, хлеставшая из горла охранника, не интересовала их.

– Кто-нибудь, помогите! – заорал Накамура, понимая, что это единственное, на что он сейчас способен. – Кто-нибудь… – крик застрял в горле, когда доктор увидел, что ребенок-монстр поднимается на ноги.

Накамура посмотрел на охранника, но тот уже упал, уткнувшись лицом в идеальный газон. Но охранник все еще был жив. Ребенок-монстр подполз к нему, разорвал спину и, достав почку, съел. Накамуру вырвало. Ребенок-монстр поднял голову и уставился на Накамуру, уставился на пищу. И пища эта была еще жива. Она определенно нравилась ему больше, чем мертвый охранник. Лицо ребенка-монстра засветилось, челюсть вытянулась. Он зашипел, готовясь к прыжку. Накамура попятился. Ноги были ватными, но он попытался бежать. Ребенок-монстр догнал его за пару прыжков, ударил в спину. Накамура не удержался на ногах, взмахнул руками, упал, ударившись лицом об асфальт. Мир вспыхнул перед глазами россыпью звезд. Ребенок-монстр был крохотным, но в нем чувствовалась сила десятка взрослых. Накамура слышал его шипение, слышал, как клацают зубы.

– На помощь! – крикнул он из последних сил, не надеясь на спасение.

Но спасение было близко. Не в стенах клиники, нет. Спасение скрывалось в темноте, ожидало своего часа. Для него это была охота. Охота на ребенка-монстра, на безумное наследие своего рода. Накамура не видел своего спасителя – только его ноги. Ботинки чистые, дорогие, как и брюки. Все черное, строгое. Мужчина появился, казалось, ниоткуда, сбросил со спины доктора ребенка-монстра, словно тот был пушинкой. Накамура видел, как зашипел монстр, бросился на мужчину. Пара ударов раздробила кости, сильные руки свернули шею. Искалеченное тело ребенка-монстра упало на асфальт. Но он был жив, поднимался, вправляя кости. Этот треск холодил кровь Накамуры, но затем он увидел, как сошлись в бою тени – одни принадлежали ребенку-монстру, другие мужчине в черном строгом костюме. Тени пожирали друг друга, захлебывались в своем голодном пиршестве. Но силы были неравны.

Не прошло и минуты, как теней, принадлежавших ребенку-монстру, не осталось. Тени мужчины в черном костюме окружили маленького ненасытного монстра. Ребенок зашипел, сделал ложный выпад, имитируя атаку, и метнулся к спасительным зарослям магнолии. Тени мужчины в костюме ждали этого. Ожившая тьма превратилась в бурный горный поток, который разверзся и поглотил ребенка-монстра, оставив от него густую, источавшую зловоние жижу. Верил ли доктор Накамура, что мир тьмы поднялся из небытия и явил ему свое лицо, свою сущность? Нет. Верил ли он в то, что видит, верил ли своим глазам? Да. Но сознание закрывалось, блокировало восприятие, оставляя первичные инстинкты, кричащие в его голове: «Беги, спасайся!» И Накамура не мог противиться этим первозданным, древним инстинктам. Он стал жертвой, зеброй в саванне, которая чувствует опасность и бежит со всех ног. Так же бежал и доктор. Он очнулся лишь в залитой светом приемной клиники. Обернулся, посмотрел сквозь стеклянные двери на подъездную дорогу, где мгновение назад разверзся ад.