Стивен Кинг: Дом, который растет на Вас

Пока он его получал, громадный фургон заехал в коровник, возле которого все еще плакал дурачок. И когда Клем Апшоу явился со своим предписанием, осталась только одна дохлая корова, которая уставилась на него своими черными глазами, к тому времени уже потускневшими и покрывшимися слоем мелкой соломы. Клем установил, что эта корова безусловно погибла от бычьего менингита, и с тем отбыл. Как только он скрылся за поворотом, уборщик падали забрал последнюю корову.

В 1928 году Джо начал очередную пристройку. Тут-то мужчины, собиравшиеся у Брауни, окончательно пришли к выводу, что он спятил. Хитрый-то хитрый, а спятил. Бенни Эллис утверждал, будто Джо вырезал глаз у своей дочери и держит его в колбе с «фафальдегидом» на кухонном столе, вместе с ампутированными пальцами, которые высовывались из другой глазницы, когда ребенок родился. Бенни обожал читать романы ужасов, журналы, на обложках которых голых красавиц утаскивают гигантские муравьи, и тому подобную белиберду, и его рассказ о колбе Джека, несомненно, был навеян этим чтивом. В результате вскоре по всему Касл-Року – не только на Повороте – появились люди, утверждавшие, будто все, что говорит Бенни, истинная правда. Некоторые даже заявляли, что Джо хранит в своей колбе и менее приличные вещи.

Вторая пристройка была закончена в августе 1929 года; две ночи спустя по подъездной дорожке у дома пронесся, сотрясаясь, весь разбитый автомобиль с нарисованными огромными фосфоресцирующими глазами, и в новую пристройку был подброшен огромный, неимоверно вонючий дохлый скунс. Дохлятина ударилась в окно, оставив на стекле странную картину из кровавых пятен, напоминавшую китайскую идеограмму.

В сентябре того же года огонь охватил чесальный цех главной лесопилки Ньюолла в Гейтс-Фоллсе, причинив ущерб на пятьдесят тысяч долларов. В октябре настал биржевой крах. В ноябре Джо Ньюолл повесился на балке в одной из незаконченных комнат – вероятно, будущей спальне – последней пристройки. Свежее дерево еще сильно пахло смолой. Его нашел Кливленд Торбатт, помощник управляющего в Гейтс-Фоллсе и партнер Джо (по слухам) по многим авантюрам на Уолл-стрит, которые теперь не стоили плевка туберкулезного спаниеля. Тело вынул из петли окружной следователь, которым оказался брат Клема Апшоу – Ноубл.

Джо похоронили рядом с женой и ребенком в последний день ноября. Это был солнечный, светлый день, и единственным жителем Касл-Рока, присутствовавшим на церемонии, оказался Элвин Кой, водитель катафалка. Элвин рассказывал, что среди присутствовавших была молодая, стройная женщина в енотовой шубе и черной шляпе колоколом. Сидя у Брауни и хрустя огурцом, вынутым прямо из бочки, Элвин загадочно усмехался и клялся, что это, несомненно, джазовая певица. У нее не было никакого фамильного сходства с Корой Леонард Ньюолл, и во время молитвы она не закрывала глаза.

Гэри Полсон чрезвычайно медленно входит в магазин, тщательно закрывая за собой дверь.

– Добрый день, – нейтральным тоном произносит Харли Маккиссик.

– Ты, кажется, вчера крепко выдал кое-кому в Грейндже, – бурчит старый Клат, раскуривая трубку.

– Да, – отвечает Гэри. Ему восемьдесят четыре, и, как и многие, он помнит времена, когда жизнь на Повороте кипела – не то что теперь. Он потерял двух сыновей на двух войнах – еще до Вьетнама – и очень тяжело переживал. Третий, хороший парень, погиб в столкновении с лесовозом под Преск-Иль еще в 1973 году. Это старик перенес как-то легче, Бог знает почему. У Гэри иногда начинает течь слюна изо рта, и он чмокает, пытаясь втянуть ее обратно, пока она не стекала на подбородок. Он не понимает многого, что происходит вокруг, но знает, что старость – далеко не лучший способ провести последние годы жизни.

– Кофе? – спрашивает Харли.

– Нет, спасибо.

Ленни Партридж, который все еще никак не оправится после странной аварии в позапрошлом году, в которой сломал два ребра, убирает ноги, чтобы старший товарищ мог пройти и аккуратно опуститься в свое кресло в углу (Гэри сам сплел сиденье этого кресла в 1982 году). Полсон облизывает губы, втягивает обратно слюну и укладывает свои большие руки на изголовье кресла. Вид у него усталый и жалкий.

– Будет вшивый дождь, – сообщает он наконец. – У меня все ломит.

– Дерьмовая осень, – подтверждает Пол Корлисс. Молчание. Тепло от печи заполняет магазин, который закроется, как только Харли умрет или даже раньше, если его младшая дочь уйдет из дому, заполняет помещение и ласкает кости стариков – старается, во всяком случае, доходит до грязных стекол, где приклеены старинные афиши, и вытекает во двор, где когда-то стояла бензоколонка, пока ее не перенесли в 1977 году. Дети этих стариков в основном перебрались в более удобные для жизни места. Магазин всерьез не торгует – обслуживает только местных да редких проезжих туристов, которым эти старики, сидящие у печки в теплых кальсонах даже в июле, кажутся призраками. Старый Клат всегда утверждал, что в эту часть Касл-Рока придут новые люди, но последнюю пару лет было еще хуже, чем раньше, – похоже, весь распроклятый город умирает.