Брэм Стокер - Глаза мертвецов (сборник)

И когда дверь закрыли на засов, мальчик и девочка, то говоря хором, то перебивая друг друга и то и дело прерываемые матерью, кое-как сумели рассказать странную и зловещую историю, которую я предпочел бы изложить связно и на моем родном языке.

Трое детей вдовы Риан, как я уже упоминал, играли на узкой старой дороге перед домом. Маленький Билл, или Лиэм, лет пяти, с золотистыми волосами и большими голубыми глазами, и вправду был пригожим мальчиком, со здоровым детским румянцем и серьезным и одновременно простодушным взглядом, какого не бывает у городских детей его лет. Его сестрица Пег, примерно годом старше, и братец Кон, старше двумя годами, составили ему компанию.

Под высокими старыми вязами, последние листья которых падали к их ногам, в лучах октябрьского закатного солнца, играли они весело и увлеченно, как истинные крестьянские дети, кричали и шумели, все это время украдкой поглядывая на запад, на мрачный холм Лиснавора.

Внезапно за их спинами раздался пронзительный голос, почти визг, приказывавший им убираться прочь с дороги, и стоило им обернуться, как их взорам предстало зрелище, подобного которому им не приходилось видеть раньше. На дороге показалась карета, запряженная четверкой лошадей. Лошади нетерпеливо били копытами и фыркали, словно возница только что натянул вожжи. Дети чуть было не попали под колеса и едва успели отпрянуть на обочину возле двери собственной хижины.

Карета и все ее убранство, старинное и великолепное, показались детям, никогда не видевшим ничего роскошнее повозки с торфом и только раз — старый фаэтон, проезжавший мимо их дома на пути из Киллалоу, поистине ослепительными.

Сама пышность кареты напоминала о временах, давно ушедших. Упряжь и попоны были алого цвета, расшитые золотом. Кони — огромные, белоснежные, с длинными гривами, которые, когда они беспокойно встряхивали головами, струились, вились и плыли по воздуху, словно кольца дыма, с длинными пышными хвостами, подвязанными алыми с золотом лентами. Сама карета так и сияла позолотой и роскошными гербами. На запятках стояли лакеи в ярких ливреях и треуголках, так же был одет и кучер, щеголявший в огромном парике, точно судья, тогда как у лакеев волосы были завиты, напудрены и заплетены в длинную косу с бантом, спускавшуюся по спине.

Все эти слуги были маленького роста и казались совсем крошечными по сравнению с гигантскими лошадьми. Кожа у них была землистого цвета, черты заострившиеся, а глазки маленькие, бегающие и горели, как огонь. На лицах у них застыло выражение коварства и злобы, отпугнувшее детей. Малютка кучер нахмурился и ухмыльнулся из-под полей треугольной шляпы, показывая в усмешке белые клыки и в ярости выкатывая крошечные горящие глаза-бусинки. Он несколько раз взмахнул кнутом у детей над головой так проворно и стремительно, что им показалось, будто в небе, в лучах заходящего солнца, сверкнула молния, а свист кнута прозвучал точно крик целого сонма фэйри и паков, летящих в воздухе.

— Кто посмел остановить принцессу?! — вскричал кучер пронзительным фальцетом.

— Кто посмел остановить принцессу? — эхом откликнулись лакеи, бросив на детей злобный взгляд через плечо и скрежеща зубами.

Дети так испугались, что только смотрели, раскрыв рот и побледнев, на это невиданное зрелище. Но тут отворилось окно кареты и из глубины экипажа раздался нежный голос, приказавший слугам замолчать и успокоивший детей.

Из окна им улыбалась прекрасная и необычайно «знатного вида» дама, их тотчас очаровала странная прелесть ее пленительной улыбки.

— Кажется, у мальчика золотистые волосы, — проронила она, не сводя больших, необыкновенно ясных глаз с Лиэма.

Окна и дверцы кареты были высокие и широкие, сделанные из прозрачного стекла, и потому дети заметили внутри экипажа еще одну женщину, от вида которой им сделалось не по себе.

Женщина эта была смуглая и черноволосая, с неестественно длинной шеей, отягощенной множеством крупных разноцветных ожерелий, а голову ее украшал шелковый, переливающийся всеми цветами радуги тюрбан, заколотый брошью в виде золотой звезды.

Лицо ее, худое, с широкими скулами, напоминало обтянутый кожей череп, глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит, а белки и крупные острые зубы особенно выделялись на фоне смуглой пергаментной кожи. Заглянув через плечо прекрасной дамы, она что-то прошептала ей на ухо.

— Да, у мальчика, кажется, золотистые волосы, — повторила та.

В ее голосе детям почудился звон серебряного колокольчика, ее улыбка очаровывала и завлекала их, словно свет блуждающего огонька, и вот она уже склонилась совсем низко, с невыразимой нежностью глядя на золотоволосого, голубоглазого мальчика, а маленький Билли, завороженный ее прелестью, улыбнулся ей в ответ, в свою очередь нежно и удивленно. Тогда прекрасная дама нагнулась, протянула ему унизанные перстнями и браслетами руки, он в свою очередь с радостью протянул ей маленькие ручки, и не успели дети и глазом моргнуть, как она со словами: «Иди сюда, поцелуй меня, душенька» — уже подняла его своими изящными, тонкими руками, легко, точно перышко, посадила на колени и стала осыпать поцелуями.